Честно говоря, после той знаменитой драки Эоган умер. Дырка, которая появилась у него в голове тем вечером, вовсе не уменьшалась от того, что Эоган, как только ему становилось получше, позволял себе некоторые излишества, а именно - пускался во все тяжкие. Прямым следствием такой его жажды жизни была его несвоевременная смерть в результате вызванного им рецидива. На его поминках было предостаточно вина и хорошеньких женщин. Серая щука в Лох Гарман пережила его на двести лет, а тис до сих пор ещё пребывает на том же месте.
* * *
Однажды Рыжий Эоган встретил бедную вдову, которой надо было написать прошение, и она искала, кто бы сделал это подешевле. Эоган её гроши не взял, а выслушал, в чём дело, спросил то да сё, написал ей что-то на бумаге и отдал. Когда подала она эту бумагу чиновнику, тот так и ахнул. Оказалось, что бумага написана по-английски, по-гречески и по-латыни, и всё самым изящным слогом, со всякими "принимая во внимание" и "силой настоящего документа". Чиновник от удивления развёл руками, дело вдовы тотчас исправил, а сам велел разыскать того, кто составлял прошение. Вот Эоган приходит к нему, посмеиваясь, шляпы, однако же, не снимает, будто зашёл дорогой и на минутку.
- Такой учёности, - говорит чиновник, - я отродясь не видывал.
- Ну что вы, это я вполсилы писал, - говорит Эоган.
- Не представляю себе, - говорит тот, - что бы было, если бы вы писали в полную силу.
- А это легко себе представить, - говорит Эоган. - Вон Падди Мак Ги сидит у вас под окошком пьяный и грязно ругается. Вы вслушайтесь в то, что он говорит. Вот это и было бы в полную силу.
* * *
Как-то случилось, что один большой английский вельможа пожаловался в Главный королевский суд в Трали, что доверил прохожему ирландцу снести свои деньги к приятелю, а тот неизвестно куда и денься вместе с деньгами. Написал он обо всём этом иск и имя того ирландца указал - О'Черти. Изловили ирландца, привели и поставили перед судейскими. О'Черти же был известным вором, и не из простых, а такой искусный, что у вас табак из раскуренной трубки свистнет - вы и не заметите. О'Черти говорит спокойненько, что ни в чём не виноват, и деньги, мол, вот как на духу, доставил куда следовало все, до последнего пенса. Это всё О'Черти говорит, как водится, по-ирландски, а переводит его какой-то рыжий грамотей. Судьи бились с ним, бились, аж вспотели, объявили перерыв. В перерыве с кресла главного судьи исчезла мантия, и молоток его куда-то улетучился, да и чернильницу унесла нелёгкая, а вместо всего этого на судейском столе появилась серьёзная какая-то бумага канцелярского вида, с двумя печатями.