И наконец настал день, когда она полностью отдалась ему и их стоны наслаждения вторили, словно эхо, весеннему пению птиц.
Этот первый месяц остался в их памяти как ода плотской любви, чередовавшаяся с моментами шаловливой нежности. Они познавали друг друга, она открывалась навстречу мужским ласкам, он утверждался в своей мужественности. Катрин, до этого никогда не испытывавшая наслаждения, теперь впитывала его с жадностью человека, который долго блуждал по пустыне и наконец добрался до оазиса. Оба были уверены, что впереди у них еще достаточно времени, чтобы как можно ближе узнать друг друга. Они смаковали каждое мгновение. «Завтра, – говорил ей Оливье, – я вас…» – и шептал ей на ухо свои фантазии. Катрин делала вид, что шокирована его бесстыдством, затем разражалась смехом и говорила, лукаво поглядывая на него, что не в силах ждать до завтра. Они покрывали друг друга поцелуями и придумывали множество ласковых прозвищ: она называла его «мой дорогой квартирант» или «мой любимый учитель», а он величал ее «графиня», или «моя госпожа», или «моя знатная дама». Они продолжали обращаться друг к другу на «вы», даже когда занимались любовью, что придавало их роману несколько старомодный шарм.
Теперь, по вечерам, когда Катрин Салерн возвращается к себе, она весела, почти игрива. Она рассказывает о своих покупателях, расспрашивает о работе Жана и о подругах Виржини. Она стала разговорчивой. Не потому, что хочет скрыть за потоком слов свой секрет, а просто потому, что счастлива и наконец может проявить искренний интерес к другим. Ее домашние не выказывают, однако, ни малейшего удивления по поводу произошедшей с ней перемены, так что даже непонятно, заметили ли они ее. Во всяком случае, ничто в их поступках на это не указывает.
Когда Катрин смотрит на мужа, она говорит себе, что теперь у нее есть любовник, который к тому же на двадцать пять лет моложе Жана. Она думает о том, что она – любовница мужчины, который целует ее самые интимные уголки, и что она при этом не краснеет. Она представляет себе член Оливье и бесстыдно смотрит в глаза мужу. Она пытается вспомнить его член, но в памяти у нее возникает лишь смутный образ чего-то маленького, холодного и дряблого. Она говорит себе, что изменяет мужу и что, по сути, это грешно. Однако она не испытывает ни малейшего чувства вины. Все произошло настолько быстро и естественно, что она даже не успела ничего осознать. Она вспоминает о своих мучениях в первые недели, но, по правде говоря, они одолевали ее из-за того, что она не видела Оливье, а не из-за того, что она обманывает Жана. Вкусив впервые ласки Оливье, она тут же решила, что не будет задавать себе никаких вопросов.