– Нашатырь есть? – на этот раз неуверенно повторил он.
Игнат помнил, что всем обморочным суют под нос эту вонючую ватку, вызывая обратно к ненадолго прерванным мучениям. Прозектор пожал плечами. Он знал, что делать с мертвыми, живые вызывали у него лишь недоумение.
– Не надо нашатыря. Пусть пока так полежит. А то очнется, кричать начнет, – сказал он, присаживаясь к столу.
– А она не?.. – начал, было, Игнат, но мужчина перебил его.
– Да нет, в обмороке она, все нормально. Перенервничала, морг, труп, все такое…
Он подергал ящики в поисках сначала какого-то бланка, потом авторучки. Поиски последней ни к чему не привели, Игнат машинально вынул из внутреннего кармана свою и протянул прозектору. Тот кивнул и склонился над бумажкой.
– Так-так, что у нас здесь: «…труп обнаружен по адресу…», ага, ага, «…на теле множественные ножевые ранения…», понятно, «…смерть наступила в результате потери крови…». Еще бы она не наступила… Ну, и что скажете? – внезапно бодро спросил он Игната.
– В каком смысле? – растерянно спросил тот.
– Опознаете или нет? – поднял на него глаза мужик.
– А-а, это… Да, да, – закивал головой Игнат. – В смысле, я знаю его, то есть, знал. Это Виктор… Виктор… – он страдальчески сморщился. – Вот, фамилию забыл…
– Литвинов? – спросил прозектор, заглянув в бланк.
– Да, да, Литвинов, – потер лоб Игнат. – Вроде Литвинов. Да, он.
Мужик хмыкнул над бумажкой.
– Вот народ пошел… Вы что же, фамилию родственника не помните?
– Какого родственника? – не понял Игнат.
– Какого-какого, – передразнил тот и ткнул ручкой в сторону. – Покойного.
– А… этот… Он мне не родственник, – с нескрываемым облегчением произнес Игнат.
– А кто же? – ручка равнодушно скользила по серой бумаге, расставляя то тут, то там какие-то значки и знаки.
– Никто. Ну, то есть любовник моей жены, – уточнил Игнат.
– А… – не поднимая на него глаз, прозектор что-то вписал в разлинованную партитуру. – А это, значит… – он покосился в сторону Инги.
– Ага. Жена. Бывшая. Инга Кирилловна, – отозвался Игнат.
Прозектор с некоторым уважением покачал головой.
– Понятно, понятно… – перо скрипело себе по бумаге. – Так, держите теперь.
Он протянул Игнату ручку и медицинский бланк заключения.
– Впишите все данные и вот здесь и здесь поставите автограф. – Мужчина ткнул пальцем в проплешины на листе, встал, осмотрел кафельные стены и покачал головой.
– Значит, любовник жены… Получается, что вы не сильно расстроены?
Игнат не нашелся, что сказать, зато разговорился прозектор.
– А я вот что скажу, – он доверительно склонился к Игнату, обдавая его этим удушающим концентратом необъяснимого происхождения. – Я вам завидую. Нет, правда. Увидеть своего врага, скажем так, лицом к лицу у меня в кабинете… да я бы год жизни за это отдал. – Он вздохнул. – У меня самого жена знаете, что вытворяла? Дома любовников принимала. Я за порог, можно сказать, в гости к Богу, а к ней в гости кобели с воспаленными причиндалами. Вот что это было, вы мне можете объяснить? В той же постели, где со мной спала… Гадюка! А еще говорят, мужики кобели! Ага, а эти болонки – святые: сидят на кухнях, ждут, суп варят, страдают. Ха! – он то ли хохотнул, то ли всхлипнул. – Пять лет почти прошло, прежде чем я понял, что в моей жизни творится. Чужой носок нашел и припер ее к стенке. Чуть не убил. И что ты думаешь? До сих пор живем вместе. Ну, поколотил ее пару раз, сам сходил к одной шалаве, потом к другой, а потом испугался: смотрю на них всех, а разницы никакой не вижу. Все одно, брат, все одно. Может, они и на нас так же глядят? Вот это все – личность, индивидуальность – по мне ерунда полная. От чего сходимся, расходимся – непонятно. От нас вообще ничего не зависит.