Некоторое время они шли молча, не глядя друг на друга. Миновали церквушку, одну из самых старых и маленьких в Москве. Ее называли церковью женихов и невест. В прошлые времена в эти стены набивались молодые прихожане и прихожанки, стремясь не столько очистить душу праведной молитвой и покаянием, сколько присмотреть себе хорошую партию.
– Знаете, в Средние века на Востоке художник считался бездарем, если он не слеп к старости, – опять заговорил Кир. – Тогда тоже делали копии, но мастера копировали мир, в котором жили и который создал Аллах. Кропотливо, тщательно выписывали все детали, все подробности, и чем скорее они лишались зрения, тем более самоотверженной считалась их работа во имя Всевышнего. Некоторые сами втыкали иголки в глаза, чтобы подтвердить свой высокий статус и окружить себя почетом и уважением. Сейчас всё иначе. Стремление приобрести уважение превратилось в гонку за славой и наживой, и последний прохвост понял, что пару раз удачно плюнув на холст, можно стать заслуженным мастером. И если бы не вы с вашими банкирами и бандитами, возможно, такой, как я, давно переехал бы или в ночлежку, или в психушку. А так, на ваши шиши я еще наследство оставлю. Или хотя бы оплачу свои богатые похороны.
На этих словах человечек поморщился и отвернулся. Внезапно над ними пронеслась белая стая. Треск птичьих крыльев отвлек обоих, и они посмотрели вверх. На одном из больших балконов, протянувшихся вдоль фасада жилого дома, на перилах и заботливо пристроенных дощечках осели белые голуби. И Кир, и Вольдемар знали о Никитской голубятне, а вот две девушки с активной пергидролью в волосах, выдававшей пригородную прописку, не знали. Они оживились, заверещали, завертелись посреди улицы и принялись снимать на мобильные телефончики не указанную в путеводителях достопримечательность.
– Насчет нового заказа… – Вольдемар проводил восторженных девиц. – Работа срочная, оплата щедрая. Я бы сказал, щедрая не как обычно, а сверх того. Нужна всего одна копия. В натуральную величину. Один к одному, плюс ваши пять сантиметров. В остальном – никаких выкрутасов.
– Понятно, – кивнул Кир.
К условиям, логичным или абсурдным, Кир относился как к антуражу. Главным всегда оставалось одно. Оригинал.
– Так что делать-то будем? – Кир не выдержал затянувшейся паузы.
– «Пир королей», – прошелестел Вольдемар и направился на другую сторону улицы.
– Что? – Кир растерянно последовал за ним. – «Пир»? Кого? Филонова?..
– Вас это удивляет? – не оборачиваясь, осведомился посредник.
– Да как вам сказать…
Кир задумался. «Пир» – была тревожная и мрачная картина. Жилистые, сухие, словно мертвые, короли, собравшиеся за столом, всегда казались ему большой семьей. Родственниками, дождавшимися друг друга по ту сторону тепла, света и жизни. Темные стены и своды зала, в котором они «пировали», и были покоями смерти, и недоношенный младенец, сидящий на руках одного из взрослых, казалось, выскользнул из одной темноты и, минуя наш мир, сразу попал в другую, хорошо знакомую ему тьму небытия.