– Борискин? Он еще себя покажет! – говорили с опаской между собой коллеги, знавшие его гораздо лучше, чем бывший главный врач.
Виктор был в панике. Будущее, еще недавно казавшееся таким безоблачным, обрушилось в одночасье. Приближались экзамены, но перспектива получить аттестат зрелости на фамилию Розенблат его не устраивала никоим образом. «И вообще, с какой стати, я же русский», – возмущался он про себя. И решил действовать. В папке, где Роза Моисеевна хранила документы, Виктор нашел свидетельство об усыновлении. Нужны ли еще какие-то справки, чтобы вернуть себе прежнюю фамилию и национальность, он не знал. На всякий случай съездил в Дом инвалидов и взял выписку из истории болезни, с тем и пошел в городской ЗАГС. Перед кабинетом заведующей толпилось много народу. Витя занял очередь, нервничая оттого, что может наткнуться на кого-то из знакомых, но, внимательно оглядевшись, таковых не увидел. В кабинет он вошел, когда до обеденного перерыва оставалось пятнадцать минут. За столом сидела не то что толстая, а прямо-таки могучая женщина. Ее плечам позавидовал бы спортсмен-тяжелоатлет, шеи практически не было, а квадратное лицо казалось бульдожьим. Витя заробел. Глянув глазами-буравчиками из-под заплывших век, великанша рявкнула:
– Ну, что там у тебя?
И глянула на часы.
Витя молча протянул паспорт.
– Ну? – опять услышал он. – И зачем вы мне его принесли?
Полистав паспорт, заведующая швырнула его на край стола. Квадратное лицо побагровело.
– Я сейчас все объясню. Я быстро, – заторопился Витя и положил перед ней свидетельство об усыновлении.
– Мои родители погибли во время войны. Я был доставлен в Дом инвалидов в тяжелом состоянии. Потом меня усыновили. Короче, я хотел бы вернуть себе свою фамилию, стать тем, кто я, по сути, и есть – русским человеком.
И тут заведующая начала вставать из-за стола. Витя испугался. А когда она выбросила вперед правую руку, не сразу понял, что ему предлагают рукопожатие.
– Уважаю, это мужественный поступок.
Могучая женщина побагровела еще больше. Праведный гнев так клокотал в ее груди, что из всего, что она говорила, Витя воспринимал лишь отдельные слова: «… самое святое… товарища Сталина… отнять наших детей… не позволим».
И уселась, как рухнула, стул под ней заскрипел, стол дрогнул, когда она положила на него тяжелые руки.
– Я тебе дам анкету. Заполни.
Витя осмелел:
– Зинаида Михайловна, – имя прочел на двери, на табличке, – у меня еще к вам просьба. Посоветоваться, если можно.
– Можно, – кивнула голова.
– Я уже говорил, что попал в Дом инвалидов в тяжелом состоянии, после ранения…