Голос Амелии отвлек девушку от размышлений.
– Пожалуй, у меня нашлось лишь одно замечание к художнику. Вероятно, исходя из своих представлений о женственности, он изобразил твой рот и подбородок несколько вяловато. Телосложением, цветом волос и глаз ты пошла в мать, а вот черты лица унаследовала от отца. Хорошо, что тебе достались ее доброта и мягкость характера и вместе с тем – его отвага. Эти качества тебе пригодятся, если ты хочешь чего-то добиться в жизни, создать уютный дом для своего мужа и детей.
Кэролайн с живостью обернулась к Амелии:
– Ах, мама, но ведь я такая, какой меня воспитали вы с папой! И какие бы трудности ни принесло мне будущее, я уверена, их решение будет определяться вложенными в меня понятиями о том, что хорошо, а что плохо.
По лицу Амелии промелькнула легкая тень.
– Однако, дитя мое, я вовсе не хотела бы, чтобы ты стала женой Тимоти Бренкомба.
– Но я люблю его! – воскликнула Кэролайн. – Я знаю Тимоти почти всю свою жизнь и…
Мать невозмутимо продолжала:
– Я не одобряю эту невероятную любовь и твое желание остаться в поместье до конца своих дней.
– Да ведь Трендэрроу – мой родной дом! Как же мне не любить его?
– Потому что долг женщины, – серьезно ответила Амелия, – следовать за своим мужем и жить в его доме, а не наоборот.
– Именно это, мама, я и намерена сделать. Мы будем жить в поместье Сэмпфорд-Фоллиот, которое отдал Тимоти его отец. А потом, позднее… – Она вовремя удержалась, чтобы не упомянуть о кончине родителей в далеком будущем, и весело закончила: – Тимоти с удовольствием примет любые мои условия.
– Уж в этом-то я ни минуты не сомневаюсь, – язвительно заметила Амелия. – Он и твой отец готовы исполнять каждое твое желание, стоит тебе только пальцем шевельнуть.
Кэролайн испуганно посмотрела на нее:
– Мама, твой тон холоден и суров. Я тебя чем-нибудь огорчила?
Внезапно смягчившись, Амелия улыбнулась и поцеловала девушку в лоб.
– Нет. Хотя по временам ты и склонна к своеволию, должна признать, что ты оправдываешь мои надежды. Ты здорова и красива, у тебя любящая натура и смелый характер, который, правда, еще не подвергался жизненным испытаниям. И если ты настаиваешь на этом браке, я не стану тебе препятствовать. – Она снова выпрямилась, и глаза ее опять стали строгими. – Только предостерегаю, дитя мое, подумай хорошенько. Выйдя замуж, назад отступить уже невозможно.
Высокий, грузный и плечистый капитан Николас Пенуорден застыл у окна библиотеки, стены которой были обшиты дубовыми панелями. Он широко расставил ноги, как будто стоял на палубе. Рассеянно барабаня пальцами по некоему запечатанному документу, капитан вспоминал о решении, которое принял в этой самой комнате восемнадцать лет назад; решении, которое в то время казалось ему только актом самопожертвования, окончательным отказом от надежды иметь законного наследника Трендэрроу.