Принесу я в жертву, ворон,
Сотни тел врагов поганых,
Поумеривших свой гонор
После ран обширных, рваных.
Да, они не виноваты —
Командир послал на дело…
Но мозгами не богаты,
И теперь они — лишь тело.
На скрипящей и выплевывающей из щелей пыль сцене подножных зацепок — кабелей — было намного меньше, не так опасно стало передвигаться, и Пепел с Пиночетом принялись кружить вокруг друг друга. Оба не торопились в отчаянную, сорвиголовную атаку, понимая, что фраерские штуки здесь не прокатят.
— Они друг друга сейчас кончат! — взвизгнула сидящая рюкзаком на закорках своего парня малолетка из предместий.
— У них ножи надувные, — снизошел повернуться и объяснить майор из оцепления.
И, может быть, не только толпа, но и музыканты, и выглядывающий из-за кулис околорокерский народ принимали смертников за участников постановки еще и потому, что движения невольно попадали если не в такт, то в дух зарубаемого собором рока.
Круженье грифов, еще не определивших, кто едок, а кто — добыча. Пиночет как бы чуть подсел и изобразил атаку в ногу. Замысел его был прост: противник блокирует выпад клинком, а ты изменяешь направление атаки и, повернув кисть параллельно земле, резко подсекаешь вверх. Может получиться отличный «чирк» по запястью. Однажды, лет пять тому, Пепел видел, как Пина проделал этот трюк, тогда его соперник выронил нож, а кровь из рассеченной руки хлынула водопадом.
Но Пепел подставил под клинок не сталь, а несколько слоев фраерской материи, намотанных на левую руку. «Хороший был пиджачок», — вздохнул про себя Сергей, когда Пиночетовское лезвие прошлось по ткани, и та расползлась до изнанки, будто змейкой расстегнули.
Не только вздыхал Пепел, он провел ответный выпад. Рука Пиночета после атаки оказалась в зоне досягаемости, и этим глупо было бы не воспользоваться. Руку-то Пина успел отдернуть, но лезвие-таки достало его мизинец. Пиночет отскочил на шаг и принялся зализывать чиркнутый палец. Потом улыбнулся, наклонил голову и по-орангутаньи выпятил верхнюю губу, изображая, мол, молодец, не ждал от тебя такой прыти.
Тело, трупы, пища вранья,
Все одно — конец позорный…
Меж землей и небом гранью
Мог бы стать боец-дозорный.
Они возобновили последний для одного из двоих кабальеро танец. Кружа, ненавистники довольно близко подобрались к клавишнику. И тот во время инструментального проигрыша подошел к ним, встал между.
— Вы кто? — тяжело дыша, спросил певун.
— Танец с саблями, — так же тяжело дыша, ответил Пиночет, который не отрывал взгляда от Пепла.
— Макаревич придумал? — мрачно поинтересовался музыкант.