— Алло! Я бы хотел поговорить с принцессой де В.
Комиссар Мегрэ из уголовной полиции… Да, я подожду…
В комнате установилась какая-то особая тишина.
Жанвье глядел на начальника, затаив дыхание. Прошло несколько минут.
— Я слушаю… Спасибо… Алло! Да, мадам, это комиссар Мегрэ. — Голос его звучал как-то необычно: он испытывал то же волнение, что и в детстве, когда обращался к графине де Сен-Фиакр. — Я подумал, что вы не откажетесь встретиться со мной, хотя бы затем, чтобы узнать подробности… Да… Да… Когда вам будет угодно… Значит, я прибуду на улицу Варенн через час…
Двое полицейских молча переглянулись. Мегрэ вздохнул.
— Тебе лучше остаться здесь, Жанвье, — сказал он наконец. — Позвони Люка, чтобы он к тебе кого-нибудь прислал, лучше всего Лапуэнта. Пускай старуха выходит, когда захочет; один из вас проследит за ней.
У него в запасе оставался час. Чтобы успокоиться, он зашел в библиотеку и вытащил из-за зеленой ширмы пачку писем.
«Я вас видела вчера в Лонгшампе; вы были в пиджаке, а вам известно, как мне это нравится. С вами под руку шла рыжая красавица, которая…»
Мегрэ не ожидал встретить в этом доме стойкий запах похорон, как это бывает в домах простых людей или даже добрых буржуа, где отдает свечами и хризантемами, где у вдовы красные глаза, а родственники, приехавшие издалека, в глубоком трауре, едят и пьют в свое удовольствие. Комиссар провел свое детство в деревне, и поэтому запах хорошего спиртного всегда ассоциировался у него со смертью и поминками.
«Выпей-ка это, Катрин, — уговаривали вдову перед тем, как направляться в церковь и на кладбище. — Тебе нужно собраться с силами».
И она пила, заливаясь слезами. Мужчины подкреплялись в таверне, а потом и дома.
Если утром траурный покров, расшитый серебряными слезками, и украшал парадную дверь, его давно уже сняли — обширный двор, наполовину погруженный в тень, наполовину залитый солнцем, приобрел свой обычный вид: шофер в униформе мыл длинный черный автомобиль, а еще три, один из которых — очень дорогой, спортивный, с желтым верхом, — дожидались своей очереди.
Здесь было так же просторно, как на Елисейских полях, и Мегрэ вспомнил, что в особняке В. часто происходят балы и благотворительные базары.
Поднявшись по ступеням, он толкнул стеклянную Дверь и оказался в холле, отделанном мрамором. Двустворчатые двери, распахнутые и слева и справа, позволяли видеть анфилады парадных комнат, где какие-то редкие вещи, несомненно старинные монеты и табакерки, о которых он столько слышал, были выставлены в витринах, точно в музее.