— У тебя будет много разочарований в жизни, — произнес я тоном опытного сердцееда. — Как и у всякого из нас они бывают. И не надо поэтому их создавать искусственно.
Она сдвинула брови. Такой ответ ее не устраивал.
— Скажите прямо, Виктор Андреевич, Капитанов — хороший человек или нет?
Вот на каком уровне она рассуждала. Честно говоря, надоело мне это путаное объяснение. Я оглянулся. Человека с чемоданом уже не было в холле. Буренков дремал стоя, как лошадь.
— Хороший ли он человек? — спохватился я. — Шура, милая, да я его видел два раза в жизни. Мне ли судить. И потом, что значит — хороший? Хорошие и плохие бывают только в сказках, — я протянул руку и слегка, отечески, потрепал ее ладонь. — Не по хорошу мил, а по милу хорош, детка.
Ох как сузились, как светло вспыхнули ее очи! Как она руку отдернула, точно от лягушки.
От скуки, от холодной рассудочной скуки мне доставляло удовольствие следить, как волшебно меняется ее лицо. Все, что в ней кипело — страсть, гнев, презрение, — выплескивалось на него мгновенно.
Она была прекрасна — эта девушка, пришедшая узнать правду о своем кумире. Она держала крупный план как великая актриса. Вокруг нее клубился ветер, не сквозняк. Но я не мог поручиться, что такой же она останется через год, через пять лет.
— Повезло Капитанову, — сказал я робко, — что у него такой друг. У меня нет таких друзей. А ведь не намного я его старше.
Шурочка взяла себя в руки, перестала дрожать губами и задыхаться.
— Дайте мне сигарету! — попросила она.
— Нет. Не стоит тебе курить.
— Когда вы уезжаете?
— Завтра. Или в понедельник.
— Можно я напишу вам письмо?
Я достал авторучку, оторвал от обложки журнала полстранички и записал ей свой московский адрес.
Она наблюдала за мной, по-кошачьи склонив головку набок.
Я вышел на улицу немного ее проводить. Было уже около одиннадцати. Городок обезлюдел и затих — Я вчера ночью купался в озере, — сказал я. Незабываемые впечатления. У вас тут райские места, Шурочка.
Неподалеку из зарослей парка раздался истошный женский визг.
— Природа какая! — добавил я, смутившись. Шурочка негромко засмеялась. Она уже забыла все свои тревоги.
— Не ходите дальше, Виктор Андреевич. Заблудитесь.
— Хорошо, — сказал я. — А ты не боишься одна?
Она потрясла мою руку обеими руками:
— До свидания. Я вам обязательно напишу. Вы мне ответите?
— Отвечу, — соврал я.
Процокали по булыжнику ее каблучки, вспыхнуло под фонарем пятно кофточки. Я подождал, пока последний звук ее шагов растает в ночи. Теперь только сверчки надрывали в кустах свои глотки. Я вдыхал полной грудью чистый упругий холодок и не чувствовал одиночества. Оно провалилось в ту яму, которую готовило для меня. Темно-синее небо утыкано желтоватыми кнопками звезд. Я отыскал Большую Медведицу, единственное созвездие, которое всегда безошибочно находил. Ковш был на месте, никуда не подевался. «Ничего, — сказал я себе, — еще не завтра. Ничего».