Буренков переместился от конторки к столику, где мы беседовали с Шурочкой. Заметив меня, он поднял за уголок журнал с оторванной обложкой.
— Это что же, — сказал злорадно, — вы и дома так с журналами обращаетесь?
— Дома еще хуже. Рву на клочки. Это у меня вроде психоза. Иногда прочитать не успею, а он уже на помойке. Журнальчик…
Буренков пошлепал мокрой нижней губой по верхней губе. Сообщил:
— Можно и привлечь как за порчу имущества.
Штраф придется вносить.
— Виноват, — вздохнул я. — Уж сколько этих штрафов мной переплачено. На эти деньги дом бы мог построить.
Я пожелал администратору спокойной ночи и пошел наверх, а он так и остался стоять с журналом в руке, неприкаянный какой-то. С лестницы я ему крикнул:
— Будете утром с обыском врываться — постучите три раза. Я проснусь. А дверь не ломайте, не надо.
Горничная дремала, уронив голову на столик.
В глубине коридора, кажется возле моего номера, стоял давешний приезжий. Я его узнал по коричневой немодной шляпе. «Вот еще, — подумал я. — Чего это он там стоит?»
— Вы не меня ждете? — спросил я, подойдя.
— Вас, — ответил мужчина. И тут я его наконец узнал. Это был Николай Петрович, муж Натальи. Сердчишко мое сделало сальто и ухнуло под ребра.
— Входите, — пригласил я. — Очень рад вашему приезду…
С нашей последней и единственной встречи он совсем не изменился. Застенчивость в синем взгляде, неуверенные движения, могучие плечи, распирающие тенниску.
— А где вы оставили чемоданчик? — обеспокоился я, уже усадив его в кресло.
— В номере. Я номер снял.
— Ах, вон как.
Я ожидал, что он, как и в первый раз, извлечет из кармана бутылку коньяку, надеялся на это, но он ничего не извлекал. Сидел, погруженный в себя, усталый, и вроде бы на меня не обращал внимания. Уставился куда-то за окно.
Я поставил на столик бутылку сухого вина, которая у меня оставалась с прошлого вечера, откупорил ее карандашом — загнал пробку внутрь. Сходил в ванную за стаканами. В ванной попил воды из-под крана.
Сердце никак не утихомиривалось, собачило ударов сто сорок в минуту. Да-а. Стыдно-то как, стыдно!
— Каким ветром сюда? — спросил я бодрясь, разливая вино в стаканы. — По службе или как?
— Да нет, не по службе, — он посмотрел на меня с усмешкой, в которой был какой-то уничижительный оттенок. — К вам я приехал, Виктор Андреевич. Именно к вам. Вернее, прилетел.
Я решил ничего больше не говорить и ждать. Будь что будет. Мы сидели молча. Пауза затянулась. В ней было что-то зловещее. Что-то противоестественное было в самом его приходе ко мне. Лихорадочно пытался я придумать хоть какое-то объяснение и не мог. Даже если что-то случилось с Натальей, зачем ему приезжать? Даже если они выяснили отношения и разошлись — зачем ему ехать ко мне? Это не дикарь, которого могла гнать первобытная жажда мести. Это ученый человек, труженик. В его глазах свет, а не тьма.