Господи, какое чудо сотворила Тесс! Гейб подумал, что больше всего на свете хочет сейчас поцеловать эту женщину. Каким же редким надо быть дураком, чтобы не сделать этого, переступив порог дома!
Тесс стояла, прислонившись к стене, и Гейб заметил, что она расстроена. Действительно, Тесс вложила во все столько души, а у него нет возможности насладиться этой красотой!
– Я настоящий осел. Что же вы сразу не рассказали о своих хлопотах? – Он подошел почти вплотную и провел рукой по ее оголенному плечу.
– Гейб, я думаю, мы не должны…
Пальцы скользнули вверх, нежно теребя пряди ее волос.
– …делать этого, пока я не расскажу вам…
Он очертил линию ее губ. Расстояние между ними все сокращалось. У Тесс все поплыло перед глазами. Язык повиновался с трудом.
– …а мне надо так много сказать… – Голос ее сорвался, и вместо слов из груди вырвался слабый стон.
Гейб прошептал ей в самое ухо:
– Вспомните: пусть весь мир на миг канет в небытие. Не бойтесь удовольствия. Отдайте мне всю себя.
Он заключил ее в объятия. Господи, разве могла она устоять, когда его настойчивые губы стали исследовать линию ее подбородка, постепенно опускаясь все ниже? С Тесс стали происходить удивительные вещи – ее пальцы сами собой начали массировать плечи и спину Гейба, в его объятиях она отдавалась первобытному инстинкту, опьяненная мужской силой.
Вдруг Тесс вздрогнула и отпрянула:
– Нет. Я не смогу. До тех пор, пока все не объясню.
Она порывистым движением стряхнула с плеч его руки. Тесс не поднимала глаз. Почувствовав предательскую дрожь в коленях, она добралась до стоящего у окна плетеного кресла с высокой спинкой.
Глаза ее устремились в царство сказочных теней спящего сада, освещенного лишь лунным светом. Гейб обхватил сзади спинку кресла.
– Я весь внимание.
Его терпение заставило ее почувствовать почти физическую боль. Меньше всего Тесс нуждалась сейчас в сострадании. Как она посмела так далеко зайти во лжи? Пусть то малое время, которое им суждено провести вместе, запомнится ей как сладкий сон. Дальше гадко утаивать правду. Сердце ныло от страха: Господи, как Гейб отнесется к ее рассказу?
– Тесс! Я слушаю.
Медлить больше нельзя. Правда должна выплеснуться наружу.
– Мне было двенадцать, – начала она. – Мы целый месяц провели здесь, в Ки-Уэсте. Мой отец Энди надолго оставлял меня одну. Я садилась на край пирса, спиной к океану, и любовалась особняком. Величественная красота старого дома очаровала меня.
– Я знаю. Он был действительно хорош, старый Каса.
– Я сочинила историю про счастливых людей, живущих в том доме. Я представляла себе добрую любящую мать, внимательного и справедливого отца и кучу счастливых детишек. Мне казалось, что там царят любовь и уют.