— Хвораю, батюшка! Не оставь, отец!
— Стало быть, хворый? — устанавливает кучер.
— Да уж так. Выходит, что хворый! — вздыхает пациент.
— У меня, знаешь, денежки-то вперед. Пять рублев.
— Знаю. Говорили. Делать нечего — бери.
Степенный кучер брал деньги и вечерком на досуге у себя в кучерской готовил ртуть на кислоте, подбавляя либо водки, либо водицы из-под крана, по усмотрению.
От ревматизма лучше, кажется, действовала вода, а для борьбы с туберкулезом требовалась водка.
Кучер тонко знал свое дело, и слава его росла.
Но вот один мещанин остался неудовлетворенным. Испробовав кучеровой бурды, нашел, что она слабовата. Попросил у кучера того же снадобья, да покрепче.
— Ладно, — отвечал кучер. — Волоки пять рублев, будет тебе покрепче.
На этот раз лекарство, действительно, оказалось крепким. После второго приема у мещанина вывались все зубы и вылезли волосы. И он же еще остался недоволен.
И в результате степенному кучеру запрещена практика.
Воображаю, как негодуют остальные его пациенты. Ведь им, чего доброго, придется, в конце концов, обратиться к доктору и вместо таинственного "сустава с кислотой покрепче" принимать оскверненные наукой йод, хинин да салициловый натр.
Русский человек этого не любит. К науке он относится очень подозрительно.
— Учится! — говорит он. — Учится, учится да и заучится. Дело известное.
А уж раз человек заучился, — хорошего от него ждать нечего.
Позовете доктора, а как разобрать сразу: учился он как следует, понемножку, или заучился.
Дело серьезное, спустя рукава к нему относиться нельзя.
Позовите любую старуху — няньку, кухарку, ключницу, коровницу, — каждая сумеет вам порассказать такие ужасы про докторов и такие чудеса из собственной практики, что вы только руками разведете.
Способы лечить у них самые различные, но каждая старуха лечит непременно по-своему, а мет?оду соседней бабы строго осуждает и осмеивает.
Я знавала одну старуху-белошвейку. Та ото всех болезней с большим успехом пользовала свежим творогом и капустным листом. Творогом потерет, листом обвернет — как рукой снимет.
Кухарка издевалась над этой системой со всей едкостью холодного ума и все — даже рак желудка и вывихнутый палец — лечила хреном снаружи и редькой "в нутро".
Знакомая мне старая нянька прибегала к более утонченному и сложному приему: от каждой болезни ей нужно было что-нибудь пожевать и приложить.
От всякой опухоли нянька жевала мак с медом и прикладывала. От зубной боли жевала хлеб с керосином. От ревматизма — укроп с льняным семенем. От золотухи — морковную траву с ячменным тестом. Всего не перечтешь.