— Нет, — сказал Адам.
— Сказал, что это Господь Бог эдак развлекается — шутит да шалит. Что сначала Господь Бог не велит тебе убивать, а потом ставит тебя в такое положение, что ты вынужден убить, чтобы не убивать. Что Господь Бог протягивает человеку ореховый прутик над пропастью с Адским огнем, а потом берет куриное перышко и щекочет ему босые пятки, пока тот не ослабнет от смеха и не отпустит ветку, чтобы почесаться.
— Да, — сказала она, — вот он что сказал. Когда ему удалось унять смех.
Она помолчала, задумавшись.
— А потом знаете что он сказал? — спросила она.
— Нет.
— Он сказал: ну что ж, он отпустил прутик, чтобы разок почесаться, и теперь будет чесаться пока не свалится на самое дно адовой пропасти и не разобьется в лепешку. Он будет чесаться, сказал он, всякий раз, как почувствует зуд. И снова разразился хохотом. А в следующий миг уже спал как младенец.
Она нагнулась и подобрала с земли старый желудь. Очень внимательно осмотрела его. Не сводя с него глаз, сказала:
— Незадолго до этого как раз умер Джо. И с тех пор все изменилось. С той ночи, когда он смеялся. Я теперь ничего о нем не знаю. Он уходит и приходит, а я не знаю.
Она с повышенным интересом изучала желудь.
— Эти сапоги на нем, — сказала она. — Они новые. Но я не знаю, — она уронила желудь на землю.
— И знать не хочу, — сказала она.
Он смотрел на нее. Она встретилась с ним взглядом и быстро отвернулась.
— Примите мои сожаления, — сказал он.
— О чем? — спросила она, не слушая, не оглядываясь.
Он шагнул к ней и тронул за руку, она повернула к нему лицо.
— Об этом, — сказал он и указал на холмик земли.
— Об этом, — повторила она безучастно и опустила взгляд вниз, на холмик, на чашку с фиалками и россыпь прошлогодних желудей.
Днем, когда он сидел на бревне у ручья, она подошла позвать его. Еда готова, сказала она. Он сел за стол, и она подала еду, как он понял, из его запасов. Она ничего не говорила, пока он не доел. Потом сказала, что ему нужно поспать. Он ведь будет ехать всю ночь.
Он лег и закрыл глаза. Перед его мысленным взором возникли новые сапоги, в которых ходил мужчина. Что же, подумал он, по крайней мере, мои-то ботинки ему явно не по ноге.
И уснул.
Когда он проснулся, в комнате было темно. Потом в темноте он почувствовал её присутствие. Она склонилась к его постели.
— Пришел? — спросил он.
— Нет, — сказала она. Потом, изучая его в темноте, сказала: — Вы могли уехать ещё с утра. Уже бы выбрались из леса.
— Мог, — сказал он.
— Вы и сейчас можете уехать, — сказала она. — У вас все ещё есть шанс.