– Здорово придумал. Сделаю. Послезавтра приезжай ком не, часика в три. Помнишь еще, где моя мастерская?
– Помню. Сколько я тебе буду должен?
– Ты что, Олег, это я тебе всю жизнь должен буду. Ты же меня в Кронштадте от расстрела спас. От Саблина и его ребят. Я как его здесь вижу, так ночь не сплю.
– Так не пойдет, Гриша. Труд должен быть оплачен.
– Ладно, если так, достань мне какие-нибудь ботинки. Видишь, у меня подошва проволокой перекручена.
– Нет ничего проще, – Леонидов достал из кармана синюю бумажку, – получи ордер на сапоги.
За окном ночь крутила вокруг фонаря снежную крупу.
– Метель за окном, Нюша, – сказал Леонидов, – через десять дней Новый год.
В квартире уютно светила лампа под зеленым абажуром на столе, буржуйка раскалилась докрасна. Олег подошел к письменному столу, посмотрел на портрет Лены.
– Нюша, давай ее снимем, мы с тобой ей в друзья не годимся.
Леонидов потянулся к портрету.
В дверь громко постучали.
Олег взглянул на часы.
Десять минут двенадцатого.
Он открыл ящик письменного стола.
Вынул браунинг.
Передернул затвор, поставил на предохранитель.
Подошел к двери.
– Кто?
– Откройте, ЧК.
Леонидов открыл замок.
Сделал два шага назад.
Выдернул из кармана браунинг.
На пороге стоял Мартынов.
– Василий Николаевич, мы к нему в гости, а он нас со стволом встречает.
В квартиру вошел Манцев.
– За поздний визит простите. Пустите.
– Прошу.
– Мы не с пустыми руками, – Мартынов поставил на стол бутылку коньяка, положил сверток. – Здесь натуральный лимон и ветчина.
– Да, закуска знатная, – засмеялся Леонидов, – вы с работы. Значит голодные.
– Есть малость, – сознался Мартынов.
Леонидов достал из-за окна сковородку со свининой и солдатский котелок с жареной картошкой, поставил на буржуйку и начал сервировать стол.
Манцев сел рядом с Нюшей и почесал ее за ухом. Кошка доверчиво потерлась о его руку.
– Есть такая примета, – сказал Леонидов, – если коша доверяет человеку, значит он добрый.
– К сожалению, обо мне это знает только Ваша кошка, – печально ответил Манцев.
Он встал, прошелся по комнате.
Долго смотрел на потрет Иратовой.
Задержался у фото Леонидова в форме Союза Городов, с Георгиевским крестом на груди.
– Солдатский Георгий. Большая награда. Не боитесь держать это фото на всеобщем обозрении?
– Не боюсь, Василий Николаевич. Мне стыдиться нечего. Я журналист, жизнь свою прожил честно.
– Это мы знаем, Олег Алексеевич, – ответил Манцев.
– Прошу, – Леонидов рукой показал на накрытый стол.
Сели.
Выпили по первой.
– Олег Алексеевич, – Манцев из кармана кителя вынул статью Леонидова, – мы ее прочли. Спасибо Вам. Мы многое поняли об этой группе.