Креольская честь

Луизиана, 1837 год

— Идем, Ники. Мы зашли слишком далеко в болото.

Мишель, конечно же, была права, и некоторая неуверенность, с какой она произнесла тихим голосом несколько слов по-французски, ничуть не обманула Николь Сен-Клер.

Но день был такой чудесный, а она так устала от бесконечной вереницы подруг, которые, заслышав о ее приезде, считали своим долгом непременно навестить ее на плантации Кристофов — Ты напрасно нервничаешь, — с упреком сказала Ники — Это просто вредно для тебя.

Потянувшись, она поборола подступивший к горлу ком и глубоко вдохнула прохладный луизианский воздух.

— Бог мой! Какая же ты упрямица! — Мишель оглянулась, поднялась на цыпочки, вытянула шею, но все равно не смогла разглядеть оставшийся позади белый дом и усадьбу. — Все это мне не нравится. Тут полным-полно змей. К тому же я хочу сменить это старое платье.

Ники, стоявшая с другой стороны кустарника, улыбнулась Ее хорошенькое овальное лицо просияло. Подняв выразительные аквамариновые глаза, она напомнила подруге:

—  — Повар сказал, что, если мы хотим, чтобы на ужин были пироги, надо принести два ведерка ягод.

Николь была небольшого, на несколько дюймов ниже, чем Мишель, роста, однако сложения не хрупкого. Высокая полная грудь, крутые бедра и узкая талия придавали ее фигуре соблазнительность.

— Ты иди вперед, а я чуточку задержусь и пойду за тобой.

— Я думаю, твоей маме это не понравится. — Мишель вновь осмотрелась кругом. Ее взгляд охватил извилистый заливчик Миссисипи, густой травяной ковер под ногами, высокий кипарис, который походил на часового, охраняющего это небольшое болотце посреди плантации. Она отогнала рукой назойливого комара, норовившего вцепиться ей в ухо. Почувствовав, что ее юбка зацепилась за кустарник, она подпрыгнула. — Я не должна оставлять тебя здесь одну.

Медные волосы Ники вынырнули из-за куста.

«Кто посмеет обидеть нас? В самом деле, кто? — подумала Ники. — Времена, конечно, трудные, но Кристофы остаются одной из богатейших семей в этих краях. С большим уважением относятся и к Сен-Клерам».

Мишель, все еще колеблясь, напомнила:

— Папа сказал, что к ужину должен приехать Длен Лефевр.

Упоминание о красивом юноше-французе не возымело на Николь никакого действия.

— Уступаю его тебе. Меня он не интересует.

— Почему?

— На мой вкус он слишком, как бы тебе сказать, угодливый. Вечно подлизывается да еще и надоедает своими дурацкими стишками. Если мне и понравится мужчина, то только отчаянно смелый. Такой, который буквально собьет меня с ног.

— Ты просто сумасшедшая, — заметила Мишель, однако затевать спор не стала. Таких упрямиц, как Николь Сен-Клер, она в жизни не видывала. Робкая по натуре, Мишель казалась полной противоположностью решительной и бесстрашной Ники.