Поэтому я рассказывала сыну, какие изменения привнесла в его будущее смерть брата.
— Понимаешь, мой мальчик, — говорила я, — ты стал теперь дофином.
Он кивал головой, водя своим пухлым пальчиком по рисунку моего платья.
— А это означает, что ты когда-нибудь станешь королем Франции. Задумайся над этим.
— Я скажу тебе больше, мамочка, — заявил он, — можно?
Я взяла его на руки.
— Что может быть больше, мой любимый? Приблизив свои губы вплотную к моему уху, он прошептал:
— Теперь Малыш будет моей собакой. По-видимому, я прижала его к себе слишком крепко, поскольку он сказал:
— Мамочка, очень хорошо, когда тебя любят, но иногда это причиняет боль.
Я почувствовала глубокое волнение и подумала: «О, мой малыш, как ты прав!»
Жизнь стремительно приближалась к опасной черте. Смерть сына заставила меня временно позабыть об этом, поскольку в те дни, когда горе захватило всю меня, я не интересовалась происходящим вокруг. Но теперь я поняла, что должна думать и о других вещах.
Первое заседание Генеральных штатов происходило в зале «Малых забав». На нем выступили король, Бартен, хранитель печатей, и Неккер. Неккер объяснил заседанию, что оно собрано по срочному желанию короля заявить, что два состоятельных слоя общества — дворянство и духовенство — готовы пойти на великие жертвы в интересах страны. И тут ярко проявились новые настроения в народе. После выступления с обнаженной головой, король водрузил свою шляпу на место. В этот момент, по традиции, дворяне должны были снять шляпы, а представители третьего сословия преклонить колени. Последние отказались это сделать и надели свои головные уборы.
Среди дворян вспыхнуло возбуждение, некоторые из них выкрикивали приказания, чтобы представители третьего сословия сняли головные уборы. Было очевидно, что они решительно отказываются сделать это. Не берусь сказать, что могло бы произойти, если бы мой муж с присущей ему рассудительностью не снял шляпу. Этот жест означал, что все должны сделать то же самое, даже неподатливые представители третьего сословия. Таким образом, казалось, неожиданных осложнений удалось избежать. Однако это символизировало борьбу, которая предстояла между представителями аристократии и духовенства, с одной стороны, и представителями третьего сословия — с другой.
У всех на устах было имя графа Мирабо. По своему происхождению он был дворянином, однако ему пришлось перенести много страданий в детском возрасте из-за своего садиста-отца, который подвергал его избиениям и пыткам и даже отправил в тюрьму. Граф был выдающимся человеком. Встав на сторону третьего сословия, он значительно укрепил позиции его представителей, и очень скоро стало очевидным, что между третьим сословием и остальной частью Генеральных штатов назревает конфликт.