— Ты права, мы не должны разлучаться. Мы поедем вместе.
Я поспешила в комнаты детей.
— Мы уезжаем через полчаса, — заявила я мадам де Турзель. — Подготовьте детей.
Не успела я это сказать, как вошел слуга короля и сообщил, что побег сейчас невозможен, так как толпа заняла конюшни, и они не пропустят кареты.
Я могла только разрыдаться. Вот к чему привели наши колебания — мы проиграли.
Я попросила мадам де Турзель не беспокоить детей и вернулась в апартаменты мужа. Аксель встал рядом со мной. Он больше не мог сдерживаться, взял меня за руку и сказал:
— Вы должны приказать мне взять лошадей из конюшни. Они мне могут потребоваться, чтобы защитить вас.
Я покачала головой.
— Вы не должны рисковать из-за меня своей жизнью, — сказала я ему.
— А для чего же еще она мне нужна?
— Для короля, — высказала я предположение и добавила, пытаясь сгладить его боль:
— Я не боюсь. Моя матушка учила меня не бояться смерти. Я думаю, что если она за мной придет, то я мужественно ее встречу.
Он отвернулся. Он был полон решимости спасти меня. Но как может любовь одного человека спасти меня от этих орущих мужчин и женщин, решивших расправиться со мной?
Примерно в полночь в Версаль прибыл Лафайет и, разместив своих людей в казармах, пришел во дворец, чтобы встретиться с королем.
Он вошел несколько театрально. Мне часто хотелось знать, не считал ли себя господин Лафайет героем революции, способным провести реформы, в которых, по его мнению, нуждается страна, при минимуме насилия. Он произнес высокопарную речь о служении королю и готовности отдать свою жизнь ради спасения Его величества, на что король ответил, что генерал не должен сомневаться в том, что он всегда рад видеть его и своих славных парижан. Он просил генерала передать им это.
Генерал спросил, можно ли разрешить вернуться к выполнению прежних обязанностей тем охранникам, которые оставили свой пост и присоединились к национальным гвардейцам несколько недель тому назад. Это было бы жестом доверия. Какое может быть доверие к людям, находящимся здесь, внизу? И все же я думала, что и Людовик, и Лафайет верили в это.
Король поцеловал мне руку.
— Ты устала. Это был утомительный день. Иди к себе и ложись спать. Наш славный монсеньор де Лафайет позаботится, чтобы все было в порядке.
Лафайет поклонился.
— Ваши величества могут не беспокоиться, — сказал он. — Народ обещал соблюдать спокойствие в течение всей ночи.
Я отправилась в спальню и опустилась на кровать. Да, события этого дня очень утомили меня.
Незадолго до рассвета меня разбудили незнакомые звуки. Я привстала с кровати и уставилась в темноту. Я снова услышала голоса — грубые, хриплые голоса. Откуда они исходят? Я позвонила в колокольчик, и вошла одна из моих служанок. Она, должно быть, была рядом, что удивило меня, так как я наказала им не спать в моей комнате, а идти в собственные постели.