Бизнес-планирование было прервано острым локтем, швейной машинкой застучавшим в многострадальную печень:
— Милый, это есть майне кляйне фатерлянд! — гордо оповестила скривившегося от боли Марата привставшая с места Глистенгильда, обводя рукой открывшуюся с горы панораму. — Прафта, красифо?
— А где замок?
— Вас ист… Чьто, Маратикь? Чьто есть замокхь?
— Ну, это, такой хаузе, с вот такими… — Марат, как умел, изобразил жестами нечто романо-готическое, с подъемным мостом и донжоном. — Фатер где живет? Фатера папина, короче…
— А! Бург? Лохшвайнштайн? Ну… Папхен пока снимает этаж в таферне… Но это фременно, Маратикхь, пока папхен не решит финансофые проплемы…
— А кто тогда живет в… этом, блин… Лохоштайне?
— Папхен пыл фынуштен его сдать, до конца гота. Цены на сыр сейчас отшень нисские, и еще Сякаефф…
— Вот так даже? — хмыкнул Марат. — И кто снял?
— Герр Фексельперк.
— А че, он такой крутой, что ли? Денег больше, чем у авторитета?
— Ну… Он у нас тает кредитт, собирает в опщак. Папахен ему немношко толжен. Таферна тоже наполовину его.
— А в общак-то почему? Авторитет же перед общаком отвечает. — изумился Марат, но что толку беседовать за такие дела с бабами, к тому же ему стало жалко мигом погрустневшую дочку попавшего на бабки фюрста.
… Надо посмотреть, че это за перец такой… — подумал Марат, вернув базар в более веселое русло. Вновь приобретенная классовая солидарность, купно с воспоминаниями о том, каким нормальным пацаном показал вчера себя фюрст, придала его мысли в сторону оттенок праведного гнева: …Ни хрена себе — в общак он тут собирает. Авторитет сначала кровью выкупи, потом собирай…
Соскочив с повозки у солидного трактира, наводняющего вкусными запахами чистенькую мощеную площадь, Марат с некоторой завистью оглядел обступившие ее дома. Да, это не Цвайбире. Ни одной хаты под соломой, везде по два этажа, а кое-где и по три, капитальная, свежевыкрашенная кирха; две, нет — три лавочки.
… Да, неплохая деревенька… Тут надо быть дураком, чтоб минимум сотню монет в месяц не иметь. Неужто Сякаев так фюрстов бюджет подкосил?..
Глистенгильда потянула зазевавшегося мужа за рукав, и Марат толкнул солидные дубовые двери заведения… Да, Ивжопа. Это тебе не Орксия сиволапая…
Заведение и впрямь умиляло — толстомордый тойфель за стойкой протирал кружки белоснежным передником. Кружки, все до одной, имели неотбитые ручки. На полу — чуть влажный, свежевымытый паркет; никакой заблеванной соломы с выбитыми зубами. Народу мало, время не обеденное, все тихо шепчутся за пивом, курят трубки под газету, никто не орет и не дерется… Орднунг унд дас культурен, бля… — благодушно осклабился Марат, сожалея, что теперь ему уже не по чину забуриться сюда как-нибудь вечерком, сесть за картишки и снять пару золотых с какого-нибудь местного тойфеля. Тем временем фрау Бугульма фон Цвайбире подошла к стойке и приветливо осведомилась у хозяина: