— Постойте, — по-русски взмолилась она. — Возьмите меня!.. Выпустите меня!.. Я видела! Я всё видела!
Человек тем временем оказался уже возле трёхметровой стены, выложенной из пилёного камня. Поддёрнул длинный подол и ловко вскочил на гребень. Ему осталось лишь спрыгнуть вниз, на другую сторону, где поджидал автомобиль, однако женщина прорвалась сквозь заросли и схватила его за ногу, чуть ли не повиснув в воздухе.
— Не оставляйте меня! Возьмите! Если слышите, если понимаете, возьмите!..
Бедуин оттолкнул её, сбросив на землю, лёг животом на стену, чтобы через мгновение исчезнуть, однако женщина вновь потянулась к нему руками, царапая камень.
— Не бросайте! Умоляю! Я — рабыня…
Он задержался на секунду, словно пригвождённый последним её словом, затем снова оседлал стену верхом, склонился и подал руку…
Над непокрытой пегой головой старца, на крепкой руке с плетью, распустив крыла, восседал филин, и огненный птичий взор был глубок и бесконечен, как вечность…
Спички выпали из рук Мамонта, коробок, будто камешек, ушёл в рыхлый снег. Инга ликовала, совершенно забыв, что стоит босая.
— Смотри! Человек! Это человек!
— Атенон, — выдохнул Мамонт. — Великий Гой…
— Что? Что ты говоришь? — она трясла его за руку. — Ты знаешь его? Ты знаешь этого человека?
Владыка Святых Гор приближался медленно, освещая себе путь в голубеющих сумеречных снегах. Кажется, время остановилось, а вместе с ним беспорядочный и бесконечный ток мысли. И всё, что мгновение назад казалось важным — жажда тепла, огня, жизни, вдруг потеряло всяческий смысл. А Инга чего-то испугалась и, прячась за спину Мамонта, зашептала срывающимся, хриплым от простуды голосом:
— Он — добрый? Он не сделает зла? Мне страшно, слышишь? Страшно.
— Не бойся, — вымолвил он. — Это Святогор, прикосновение к вечности… Видишь, птица над головой?
— Где — птица? Какая птица?..
— Филин! На руке… Знак высшего разума и власти. И свеча!
— Не вижу… свечи! — Инга дрожала. — И птицы не вижу…
— Потому что ты слепая! Открой глаза!
— Мамонт!.. Это же тень, какая-то фигура…
Он шагнул навстречу Атенону, воздел руки.
— Ура! Я Странник!
Владыка остановился, отвёл свечу от лица. Оставалось не больше десятка метров, ясно различался зеленоватый огонь птичьих глаз, свисающие крылья, изморозь на пегой бороде…
— Это же… не человек, Мамонт! — в страхе зашептала Инга, цепляясь за одежду. — Зверь… Чудовище!
Атенон вдруг развернулся и направился в гору, будто предлагая тем самым следовать за ним. Мамонт пошёл, однако спутница ухватила руку, рванула назад.
— Не ходи! Прошу тебя!