– Чему ты улыбаешься? Увидела что-то приятное?
– 'Аи, Ninii'. Nitele. Nibide. Nichuu'…
– Что? – переспросил Джордан. – Я не понимаю, Жоли, переведи!
– Твое лицо. Твою грудь. Твой живот. Твой…
– Не надо, Жоли! Я отлично знаю, что ты имеешь в виду, маленькая хулиганка! – Джордан шутя погрозил пальцем.
– Почему я хулиганка? – обиженно надула губки Жоли.
– Да это я так, любя… Я ведь люблю тебя, Жоли! Если бы я был поэтом, то, пожалуй, сказал, что кожа у тебя нежная как шелк, волосы цвета ночи и все такое… Но я не поэт и скажу тебе просто: я люблю тебя. Ты самая лучшая, Жоли.
– Я теперь… shika, Жордан? – спросила Жоли, пристально глядя Джордану в глаза.
– Shika! — переспросил он.
– Твоя женщина.
– Да, пока – да. Но скоро это будет не так.
Жоли встревоженно взглянула на Джордана. Что означают его слова? Они должны расстаться? Но почему? Теперь, когда все так хорошо…
– Как будет «жена» на языке апачей, Жоли? – спросил Джордан.
Жоли задумалась, пытаясь понять, куда он клонит.
– Зависит от того, что ты хочешь сказать, Жордан, – проговорила она после некоторой паузы. – Если, скажем, просто чья-то жена – тогда «kaghaasdza». А если, например, ты хочешь сказать «моя жена» – тогда это звучит так: «bitnaash'aashn». А почему ты спрашиваешь?
Джордан скользнул губами по подбородку Жоли, затем поцеловал ее в шею, в самую ложбинку. Жоли закрыла глаза. Расстегнув ее платье, Джордан оголил маленькие округлые девичьи груди и осторожно коснулся губами соска. От этого нежного, но страстного прикосновения у Жоли перехватило дыхание.
Жоли уже успела забыть о своем вопросе, о том, где они, что с ними было – во всем мире для нее словно существовал один только Джордан. Двюкениями, уже ставшими привычными, она расстегнула его рубашку, затем ремень. Через пару минут они оба освободились от одежд. Где-то на вершине сосны пела одинокая птица, и эта птичья трель словно перекликалась с музыкой их сердец. Они упивались друг другом. После разлуки, грозившей стать вечной, они снова были вместе, теперь уже навсегда.
Руки Жоли скользили по плечам Джордана, по его широкой груди…
– Жоли, – прошептал он, – ты волшебница, колдунья. Ты околдовала меня, и я счастлив от этого. Как на языке апачей «колдовство»?
– «Ent'iini».
—Ent… Нет, не могу выговорить. Мне и по-английски-то сейчас трудно разговаривать… поцелуй меня снова, родная… да-да, вот так…
Во всем мире были только она – и Джордан. В их долгом поцелуе воплотилась вся страсть, которую они испытывали друг к другу – испытывали с самого начала, хотя Джордан долго противился…