— Послушайте, — Петерсон нервно облизнул губы. — Разве он что-нибудь сделал? В чем он виноват, я вас спрашиваю. Да и вообще он мой. Вы не имеете права его убивать. Он вам не принадлежит.
Франко поднял пистолет.
— Я уйду, — сказал Джонс. Его лицо побелело, казалось, еще чуть-чуть — и его вытошнит. — Не могу этого видеть.
— И я, — поддержал его Француз. Вслед за ними, что-то бормоча, на выход потянулись и остальные. Петерсон задержался у двери.
Он рассказывал мне про мифы. Он не сделал никому ничего плохого. Когда Петерсон удалился, Франко подошел к вубу. Вуб медленно поднял на него глаза. И сглотнул.
— Глупо до крайности, — сказал он. — Мне очень жаль, что вы хотите так поступить. Есть одна притча, поведанная вашим Спасителем…
Вуб замолчал, глядя в наведенный на него ствол.
— А можете вы посмотреть мне в глаза, когда будете это делать? — спросил вуб. — Можете?
Взгляд капитана опустился.
— Я могу посмотреть тебе в глаза, — сказал он через несколько долгих секунд. — Когда-то у нас на ферме были свиньи, грязные, тощие как скелет свиньи. Я смогу.
Глядя сверху вниз на вуба, в блестящие влажные глаза, он нажал на спуск.
Вкус был просто великолепен.
За столом царило мрачное настроение, кое-кто и вообще не притрагивался к еде. Только капитан Франко чувствовал себя, казалось, великолепно.
— Еще? — спросил он и оглядел собравшихся за столом. — Еще? А заодно, может быть, и вина?
— Мне не надо, — проворчал Француз. — Пойдука я в свою штурманскую.
— И мне не надо. — Джонс отодвинул стул и поднялся. — До скорого.
Капитан проводил их глазами. Вскоре один за другим начали подниматься и остальные члены команды. — Как вы думаете, в чем тут дело? — спросил капитан сидевшего рядом Петерсона.
Петерсон глядел в свою тарелку на картофелины, на зеленый горошек, на солидный кусок нежного теплого мяса.
Он открыл рот. И не смог издать ни звука.
Капитан ободряюще положил руку на плечо соседа.
— Теперь это — просто неодушевленная органика, — сказал он. — Жизненная сущность ушла.
Он продолжал с аппетитом есть, подбирая соус корочкой хлеба.
— Лично я люблю поесть. Это — одно из величайших наслаждений, доступных живому существу. Есть, отдыхать, медитировать, обсуждать различные проблемы.
Петерсон тупо кивнул. Еще двое встали изза стола и ушли. Капитан выпил глоток воды и вздохнул.
— Ну что ж, — сказал он, — сегодняшний обед доставил мне огромное удовольствие. Все, что мне рассказывали прежде, оказалось абсолютно верным — относительно вкуса вуба. Вкус просто великолепен. Однако в прошлом я не имел возможность его оценить.