— А какова моя роль в этом? — спросил Марк.
— Мне нужен здесь человек, которому я мог бы доверять. Не какая-нибудь дубина, а человек с умом и воображением, способный решать действительно серьезные вопросы. Марк, у меня здесь огромное дело. Я думаю, ты уже знаешь, чем я занимаюсь.
— Кое-что я слышал.
Спина засмеялся трескучим смехом — будто вдалеке прокаркала ворона.
— Все такой же diplomatico[25], а? Ты ведь прекрасно знаешь, что я занимаюсь наркотиками, и думаю, всегда это знал. Как ты к этому относишься?
— Меня считают старомодным, — сказал Марк.
— Я это слышал. Что же ты имеешь против?
Марк искал оправдание тому, что сейчас начинало казаться ему глупым, сугубо личным предрассудком.
— Там, откуда я родом, наркотиками не занимались. Только и всего. — Он почувствовал слабость от страха потерять престиж в глазах Спины. — Я работал на Дона Винченте, а он не хотел, чтобы его люди дурманили себя. Его слово было закон.
— Мир изменился, — сказал Спина. — Сейчас половина континента лопает наркотики, колется или нюхает, а я лишь удовлетворяю существующий спрос. Положение точь-в-точь как во времена сухого закона. Если они не получат наркотики от нас, то получат от других. А тебе не наплевать, что с ними станет?
Это был подходящий случай вернуть потерянные позиции. Судьба наркоманов волновала Марка не более, чем судьба жителей Венеры, если они там есть вообще.
— Конечно наплевать.
— В наших с тобой краях у людей хватает мозгов не принимать этой дряни. А если эти скоты хотят себя гробить, чего нам волноваться? Не я создал этот рынок — он был и до меня.
— Наверное, вы правы, — сказал Марк. Наркоманы казались ему глупцами, и он испытывал к ним такую же антипатию, какую другие испытывают к преступникам: каково бы ни было наказание, они его заслужили.
— Ну, так что скажешь?
— Мне придется перестроить всю свою жизнь. Дайте подумать несколько дней. Спина кивнул в знак согласия, но Марк почувствовал его властную волю. Стареющий глава мафии сейчас излучал какую-то таинственную силу, подобно бродячим актерам, которые завораживали горных жителей Кальтаниссетты в день праздника волхвов. Простые и необразованные люди в лохмотьях подчиняли толпу своей воле, опьяняли ее надеждами, ослепляли чудесными видениями, которые бесследно исчезали на рассвете.
— Спешить нечего, — сказал Спина. — Сейчас все тихо, и я справлюсь сам, но скоро ты мне можешь понадобиться, и тогда я тебя позову.
Марк кивнул; в одном он не сомневался: как только его позовут, он будет вынужден явиться.
Из конторы Спины Марк пошел во вновь созданное министерство национальной реконструкции на встречу с чиновником отдела, ведающего конфискованным у иностранцев имуществом. Национализация на этой стадии юридически еще не была завершена, и представители иностранного капитала, остававшиеся в Гаване, пытались при помощи всевозможных доводов и уговоров оттянуть окончательную катастрофу в надежде, что если новый режим рухнет, то предприятия, еще не переданные государству, снова спокойно начнут функционировать без каких-либо юридических осложнений в связи с передачей собственности. Как и прочие, Марк хватался за любую соломинку — терять было нечего. Раз у него выдалось несколько свободных дней, надо провести их с пользой для своего старого хозяина.