Я поднялся на ноги:
— Да, ваша честь. Я представляю обвиняемого.
— Он не представляет! — прохрипел Лупоглазый.
Банг! Это грохнул молоток судьи.
— Неуважение к суду! Пятьдесят долларов.
Я посмотрел на Лупоглазого:
— Я же говорил тебе, какой он. Теперь ты настроил его против себя. А разбирательство еще даже не началось…
Лупоглазый тяжело вздохнул.
— Отлично, — изрек судья. — Отлично и превосходно. А обвиня… м-м-м-м… обвинитель на месте?
Эд Хауэлл медленно встал:
— Я буду обвинять его.
Поначалу его манера просто шокировала меня — он следовал давно сложившемуся голливудскому стереотипу негра. Выпученные придурковатые глаза, манерное произношение, как у слуг-подхалимов. Я нигде в мире не видел такого, кроме как на голливудском экране. Это было неприятно не только мне, но и всем другим. Я слышал сдержанные вздохи тех, кто работал с ним и хорошо знал его.
Мое неудовольствие быстро улетучилось. Потому что, когда Эд вошел в свою роль, все приобрело какую-то гармонию, заиграло. И я начал понимать, почему там, в коридоре, у Эда было такое оживленное выражение лица.
Больше того, лицо Лупоглазого убедило меня в том, что Эд взял правильный тон. Потому что рот Лупоглазого широко открылся, и он, не закрывая его, все время сглатывал, и его адамово яблоко дергалось вверх и вниз.
— Я буду обвинять его, — с пафосом продолжал Эд. — В нападении с применением смертоносного оружия и автомобиля, в нанесении увечья, в том, что он предавал, как Каин, и убивал людей, как куклусклановец…
Из горла Лупоглазого вырвался какой-то еле слышный хрип.
Между тем двое из присутствующих выразили свое согласие криками «Да!», и я услышал, как один из них зааплодировал. И во всем этом чувствовался некий ритм, который задавал Эд. И невольно хотелось прищелкнуть пальцами или включиться в него. Первые тихие возгласы одобрения послышались со стороны двух негров, сидевших в правой половине зала. И тут же с полдюжины слушателей подхватили их настроение, подняли головы и принялись бить в ладони. К моему удовольствию, среди них была Вивиан. Для некоторых белых людей требуется больше времени, чтобы ухватить ритм, но большинство все-таки делают это вовремя.
Пока Эд держал речь, он стоял неподвижно. Но теперь стал прохаживаться вокруг стола, пританцовывая и поводя плечами вперед и назад.
— Так вот, он виновен, и в этом нет сомнений, — повторил он.
Обвинитель прекратил пританцовывать, оглядел присутствовавших, наклонился вперед и очень четко произнес:
— Ну как? Есть ли сомнения?
Наверное, у него ничего бы не получилось, если бы Эд проделывал все это не перед людьми, которых хорошо знал. Его окружали соратники — актеры. И он внушил им идею, очень умелую посылку, и это сработало.