Солнце сияло. Над мерцающей водой носились стрекозы. Деревья мягко шелестели, колокольчики звякали. Это была идиллическая картина английского летнего дня. После прибытия папы слегка принужденная атмосфера покинула компанию и было много смеха. Папа обожал пикники и был так хорош на них. Пикник действительно был в точности таким же, как обычно. Даже маленькая тонкая фигурка китаянки перестала казаться такой нездешней и варварской и, во всяком случае, была настолько незаметной в тени деревьев, что можно было почти забыть о ее присутствии. Роберт Хэдлоу делал вид, что считает ее привезенной специально для того, чтобы гармонировать с погодой.
— Неужели она настоящая? Давайте воткнем в нее иголку и проверим?
Правда, Роберт становится очень приятным. Но все же… человек постарше, лучше знающий жизнь… некто, кто целовал бы ее руку… Амелия мечтала, а тени становились длиннее, и первый намек на поднимающийся туман заставил потускнеть солнечный свет.
Уже было прохладно, женщины доставали свои шали и собирались идти в дом.
— Ну что же, дети, — Амелия наблюдала, как ее отец достал свои массивные золотые часы, — вы были тихими, как две полевые мышки. Поэтому давайте теперь послушаем, может ли это звучать лучше, чем эти тренькающие колокольчики. Он завел часы и протянул их, улыбаясь при виде их сосредоточенных лиц. Прозвучала короткая однообразная мелодия.
— О! — прошептала Нолли. — Как мило. — Маркус осторожно поставил коротенький пальчик на выпуклую поверхность часов. Чинг Мей рассмеялась звенящим звуком, напоминающим воздушные колокольчики, звуком чистого удовольствия.
Туман накатил так быстро, что уже вползал в открытые окна, когда они вернулись к дому. Солнце совершенно исчезло, и казалось, что наступил уже другой день, серый, прохладный и наполненный звуком поднимающегося ветра. После продолжительной беготни туда-сюда окна были закрыты, потревоженные занавески успокоены, лампы зажжены. Туманы над пустошами были естественной частью зимы, но летние туманы, которые накатывались, похищая свет и тепло с угрожающей быстротой, не любил никто.
Фанни оставила детей на попечении Чинг Мей и Доры и пошла переодеться к обеду. Сегодня она чувствовала себя более счастливой, потому что дети вели себя шумно и совершенно по-детски, и даже Чинг Мей, чувствовавшая, казалось, странную робость по отношению к дяде Эдгару и тете Луизе, но больше но отношению к дяде Эдгару, расслабилась достаточно, чтобы рассмеяться. Все остальные дни она замыкалась в молчании. Однажды она захотела написать несколько писем своей семье, и Нолли, уже демонстрировавшая хорошее не по годам знание грамоты, старательно показала ей, как правильно подписать конверт. Она написала имя своего брата похожими на пауков китайскими значками, а адрес — Шанхай, Китай — по-английски. Фанни разрешила ей сходить в деревню, чтобы отправить письма, так как это была приятная прогулка для нее и детей. Это был единственный случай, когда она покидала дом.