– Это мои друзья, мадам Мы вместе приехали на ярмарку.
– Тогда почему они не пришли с тобой? Насколько я понимаю, им предложили то же самое, разве не так?
– Да, – признался мальчик. – Но видите ли, у нас пустовато в карманах, и мы бросили жребий. И теперь я должен рассказать им все, что узнаю.
– Вот как? А кто будет отчитываться перед юными негодниками, которые послали вас сюда?
– Мы все. Чего хорошего, если только один из нас станет их другом? Я должен описать все очень точно, чтобы они могли убедить Рыцарей, что тоже побывали здесь.
– Ах, Рыцарей, – протянула Бесс себе под нос. Пожалуй, она была права, назвав их юными негодниками.
Уже более сотни лет мальчики из знатных фамилий проходили по мощенному плитами двору Хэмбрик-Холла, преодолевая тернистый путь, ведущий к вершинам образования. Среди выпускников были те, кто формировал нацию своими идеями, представлениями о чести и служением долгу. Многие семьи из поколения в поколение присылали сюда своих отпрысков. Отцы, деды и прадеды вступали в жизнь, воспринимая достижения и неудачи с тем же стоицизмом, с каким в детстве терпели унижения А по части унижений Хэмбрик-Холл – в значительной степени благодаря ордену рыцарей – не имел себе равных.
Что ж, решила Бесс, данное испытание для вступающих в орден можно считать довольно безобидным. Хотя едва ли Рыцари ожидали, что их жертвы добьются успеха.
Она кивнула на дверь фургона:
– Позови-ка сюда своих приятелей. – Завтра на рассвете она двинется дальше, на другую ярмарку к северу от Лондона. Так что можно не опасаться, что к ней явится орден рыцарей в полном составе и потребует, чтобы она продемонстрировала им то, что показала бы этой четверке – Поторопись, Я не собираюсь повторять свое предложение.
Поместье Баттенберн, июнь 1818 года
Мужской смех привлек внимание Элизабет Пенроуз, и она, качнувшись влево, выглянула из-за мольберта Табурет пошатнулся, и кисть дрогнула в ее руке Капля темно-синей акварели, скопившаяся на кончике, оторвалась и шлепнулась на ее юбку, прикрытую просторной блузой, наброшенной поверх платья из муслина цвета лаванды. Смех этот, беззаботный и заразительный, чем-то напоминал музыку. Четыре голоса разного тембра сливались в один, создавая своеобразную гармонию. Бросив взгляд по сторонам, Элизабет заметила еще несколько голов, повернувшихся на звуки смеха, хотя молодые люди и не думали привлекать к себе внимание. Непринужденно переговариваясь, они прохаживались среди гостей барона, разбившихся на небольшие группки после сытной трапезы, устроенной на свежем воздухе.