У меня хватило проницательности понять, что за этими излияниями скрывалась подлинная тревога. Пуаро был отчасти прав: из шести, сидевших тогда за столом, по крайней мере миссис Экройд действительно старалась что-то скрыть. От меня зависело узнать — что именно. Я сказал резко:
— На вашем месте, миссис Экройд, я бы рассказал все.
— О, доктор, вы говорите так, как будто… как будто… Ведь я все могу объяснить совершенно просто.
Миссис Экройд достала кружевной платочек и прослезилась.
— Я надеялась, доктор, что вы объясните месье Пуаро — иностранцам порой так трудно понять нас! Никто не знает, что мне приходилось сносить. Мученичество — вот чем была моя жизнь. Я не люблю говорить дурно о мертвых, но что было, то было. Самый ничтожный счет Роджер проверял так, как будто он бедняк, а не богатейший человек в графстве, как сообщил вчера мистер Хэммонд. — Миссис Экройд приложила платочек к глазам.
— Итак, — сказал я ободряюще, — вы говорили о счетах?
— Ах, эти ужасные счета! Некоторые из них мне не хотелось показывать Роджеру — есть вещи, которых мужчины не понимают. Он сказал бы, что это ненужные траты, а счета все накапливались…
Она умоляюще посмотрела на меня, как бы ища сочувствия.
— Обычное свойство счетов, — согласился я.
— Уверяю, вас, доктор, — уже другим, сварливым тоном сказала она, — я измучилась, лишилась сна! И ужасное сердцебиение. А потом пришло письмо от одного шотландского джентльмена… вернее — такое совпадение! — два письма от двух шотландских джентльменов: десять процентов с десяти тысяч фунтов и без залога — под простую расписку! Я ответила одному из них, но возникли затруднения…
Она замолчала. Было ясно, что мы приблизились к наиболее скользкому обстоятельству, но я еще не встречал человека, которому столь трудно было бы высказаться напрямик.
— Видите ли, — пробормотала миссис Экройд, — ведь это вопрос ожидаемого наследства, не так ли? И хотя я была уверена, что Роджер обеспечит меня, я не знала этого твердо. Я подумала: если я загляну в копию его завещания, не из вульгарного любопытства, конечно, а чтобы иметь возможность привести в порядок свои дела…
Она искоса посмотрела на меня. Обстоятельство действительно было скользкое, но, к счастью, всегда можно найти слова, которые задрапируют неприкрытую неприглядность факта.
— Я могу доверить это только вам, дорогой доктор. Я знаю, вы не истолкуете ложно мои слова и объясните все месье Пуаро. В пятницу днем… — Она опять умолкла и судорожно глотнула.
— Ну и… — снова подбодрил я ее. — Значит, в пятницу?..
— Никого не было дома… так я думала… Мне надо было зайти в кабинет Роджера… То есть я хочу сказать, что зашла туда не тайком — у меня было дело. А когда я увидела все эти бумаги на столе, меня вдруг словно осенило, и я подумала: а вдруг Роджер хранит свое завещание в одном из этих ящиков? Я так импульсивна! Это у меня с детства. Все делаю под влиянием минуты. А он — большая небрежность с его стороны — оставил ключ в замке…