- Нет, грузин, - ответила Дадуна.
- Почему же тогда Джако?
- Его фамилия Джакели, Автандил Джакели. Джако - это так, прозвище.
- А-а-а!.. - протянул верзила.
-г Теперь попросим Мзию! - крикнул кто-то.
- Просим, просим! - поддержали другие.
Мзией оказалась девушка, сидевшая рядом с заинтересовавшимся моей национальностью парнем.. "Дура", - подумал я, взглянув на нее. Напустив на себя вид озабоченности, она с показной рассеянностью тянула сигаретку.
- Мзия, просим тебя!
- Что? Меня? - встряхнула она головой.
- Да, да! Дорогая, прочти свое "Я нежная...", - подсказали девушки.
- Не помню, ей-богу, не помню...
- Вспомнишь!
И она действительно вспомнила:
Я нежная, добрая, тихая девочка.
Я жертвовать собою готова всегда.
Спроси меня любой: "Отдашь свое сердце ты?"
Отвечу не моргнув и не думая: "Да!"
С востока ли, с запада ко мне прилетая,
Ветер мне от моря, от гор несет привет,
И, нежно меня лаская, он тихо шепчет:
"Ты забудь, ты забудь, ты забудь слово "нет!",
- Боже мой, какая нежность, какая женственность! - вздохнула моя соседка.
Дадуна подошла ко мне, уселась на ручке моего кресла и, положив руку мне на плечо, спросила:
- Понравилось?
Я промолчал.
- Я пошел! - сказал вдруг Арчил, вставая.
- Куда ты, подожди! - вскочила Дадуна.
- Нет, я устал! - Арчил демонстративно, не попрощавшись, вышел.
Дадуна вышла за ним, я - за Дадуной.
- Терпеть не могу пошлостей и глупостей! До свидания! - сказал он и ушел. Но тотчас же вернулся и протянул мне руку. - Я извиняюсь перед вами!
- Что вы, Арчил!
- Простите меня! До свидания!
Я вернулся в комнату, подошел к столу, налил полный стакан р;оньяку и выпил залпом.
- Ого! - произнес кто-то удивленно. Я налил еще - на сей раз половину стакана.
- Ушел и ушел, черт с ним! - крикнула моя бывшая соседка. - Тоже мне Фолкнер! Надоел! Когда он читает сам, мы и шелохнуться не смеем, а на других ему наплевать! Джако, - обратилась она ко мне, - будьте любезны, дайте мне коньяк и чашечку кофе!
Я выполнил ее просьбу и, вернувшись на свое место, почувствовал, что коньяк начинает действовать. Сперва загудело в висках, потом зашумело в ушах, по всему телу разошлось тепло, и руки стали неметь. Но я не беспокоился, наоборот, чувство было настолько приятным, что я встал, подошел к столу и осушил недопитый стакан с коньяком.
- Ва, это кто, Ремарк? - воскликнул кто-то. Я молча уселся в свое кресло.
Соседка продолжала перемывать косточки Арчилу:
- Он читает Пастернака так, словно это его собственные стихи! В конце концов, это вопрос элементарной вежливости! Подумаешь, знаток поэзии! Мне, например, очень нравятся стихи Мзии! А вам? - спросила она вдруг меня.