– Это неважно, они в любом случае еще не женаты, Захаровой пока ничего не светит, – пожал плечами Чабрецов, – имейте также в виду, что в случае кончины Степана Маргарите не на что стало бы содержать своего молодого любовника-студента.
– Я думаю, – протянул Рязанцев, – что Степан мог действительно указывать на свою подругу, но не как на виновную в чем-то, а как на человека, который сидел рядом с ним и видел и слышал то же самое, что и он, Касьянов. Маргарита – не виновная, а свидетель. Возможно, именно это и хотел сказать нам Степан.
– И все-таки, вероятнее всего, он хотел написать «ВАРЕНЬЕ», – не согласилась Ева. – Хотел всех предупредить.
– Да. Но к тому моменту варенье уже закончилось. Именно Касьянов его и съел, – покачал головой Чабрецов.
– Давайте поговорим с Захаровой, – предложил Рязанцев. – Может, она ответит на наши вопросы.
Минуту спустя Маргарита вошла в лабораторию.
Захарова сидела на стуле и тяжело дышала. Видно было, что она нервничает и боится, что ее откровенность обернется против нее же.
– Скажите, – обратился к Маргарите Чабрецов, – почему Степан, когда ему стало плохо и он уже не мог говорить, написал на салфетке ваше имя?
Женщина выпучила глаза. У нее было красивое лицо, только нос, пожалуй, был чуть-чуть длинноват и костюм выглядел излишне консервативным, как у школьного завуча. Трудно было поверить, что эта женщина средних лет, одетая в глухой свитер, имеет двух любовников и крутит интриги.
– Да? Написал мое имя? – переспросила она. – Интересно. Может, он хотел успеть написать завещание? То есть, – смутилась Маргарита, – я предполагаю, что…
– Ага, – устало сказал Чабрецов, – вы надеялись попасть в завещание Степана, ожидая, что он скоро умрет? Вы же знали, что он проходит диализ, да?
– По закону, – отрезала Захарова, – все досталось бы его маме.
Ее лицо стало каменным.
– А может быть, Маргарита надеялась, – невозмутимо сказал полковник, – что Валентина Петровна ненадолго переживет любимого сына. Не исключено также, что госпожа Захарова надеялась ускорить процесс отхода Касьяновых в мир иной.
Лицо Захаровой покрылось алыми пятнами.
– Что за чушь! – воскликнула она. – Да, у меня был в этом свой интерес. Но я не настолько беспринципна, чтобы… чтобы…
Ее голос сорвался.
– Зато потом бы вы зажили припеваючи с вашим молодым любовником, – подсказал Чабрецов. – Разве не так?
– Не так! – закричала Маргарита.
По ее лицу потекли слезы. Капли промыли на коже дорожки, и стало видно, что лицо Захаровой покрыто толстым слоем тонального крема и пудры.
– Я думаю, вы что-то недоговариваете, – сказал Рязанцев, и голос его прозвучал обманчиво мягко, – ваш юный дружок поставил вам ультиматум? Ему надоело, что вы просто даете ему деньги? Он захотел жить по-царски? В доме за городом, кататься на двух машинах и управлять фирмой по производству пластиковых канализационных люков? И поэтому он попросил вас поторопить Степана в деле перехода в мир иной? Не так ли?