Крик застрял в его горле. Беззвучно открывая рот, он, словно рыба, вынутая из воды, глотал густой, мгновенно помутневший воздух. Ужас незримыми цепями сковал ему ноги. Парализованный страхом, он не мог двинуться с места, и только одна мысль билась в его голове: «Она пошла к дому». Только что он готов был убить ее, а теперь чувствовал, что не выживет, если с ней что-нибудь случилось. Ведь он сам видел, как его жена скрылась в направлении того участка сада, где теперь рос чудовищно великолепный адский куст гудящего пламени.
Казалось, горела сама ночь. Опомнившись, Джордан выбежал из спальни, крича, чтобы кто-нибудь вызвал пожарных, и, стремительно слетев вниз по лестнице, бросился в сторону полыхавшего дома. Разноцветные языки пламени, качнувшись, жадно потянулись к нему, обдав волной нестерпимого жара. В них была какая-то жуткая, дьявольская красота. Огонь рос, обжигая ему кожу; от мучительного жара уже трещали и сжимались в спирали волосы. Но Джордан бежал дальше. Он должен был найти Кэтрин, чего бы это ему ни стоило.
И тут чьи-то гибкие руки обхватили его сзади, оттаскивая в сторону; он услышал свое имя, почти не различимое в гудении и треске бушевавшего пожара. И, обернувшись, увидел эти родные янтарного цвета глаза, смотревшие на него с напряжением и испугом.
— Джордан! — звала она его, тормоша за руки, и слезы блестящими золотыми бусинками катились у нее по щекам. — Джордан!
Взрывная волна бросила их на землю. Они упали в грязь, и тут же оглушительные вопли пожарных сирен разорвали воздух, двор огласился криками и топотом суетящихся людей, мелькнули бегущие тени, вздрогнули, будто испугавшись, языки пламени. А он не отрываясь смотрел в эти глубокие, вызолоченные огнем глаза.
Подумать только, ведь он недавно желал ее смерти, а сейчас чувство беспредельного счастья вдруг горячо охватило его. Она жива. Пламя не коснулось ее, не причинило ей вреда.
Вокруг сновали пожарные, раздавались испуганные голоса, плясали на деревьях отблески огня, а они лежали в объятиях друг друга, и она вновь повторяла его имя и смотрела на него глазами, полными слез и смущения. И он, думая лишь о ней, ни разу не вспомнил ни о ценных бумагах, ни, увы, о друге, который остался в горящем доме, ни о своем сомнении, сгоревшем вместе с ним. Он лежал с нею рядом и упивался кратким мгновением бытия, заслонившим от него все.
Но сомнениям еще суждено было возродиться…