– Но почему, ведь оно мое?
Виктор начал терпеливо объяснять правила наследования, впрочем, малоубедительные для его клиентки. Он знал мадам Монье уже очень давно, она была учительницей истории у них в коллеже, и его не покидало ощущение, что она все еще воспринимает его как мальчишку. Понадобилось еще около четверти часа разговора, прежде чем он избавился от старой дамы, посмеиваясь над ее упорным желанием завещать все своему садовнику. Ее дети никогда не приезжали к ней, и в какой-то мере они заслуживали того неприятного сюрприза, который их ожидал.
Он рассеянно заглянул в свой ежедневник и спустился в холл. Его секретарша почти скрылась за грудой папок, наваленных на столе.
– Это что еще такое?
– Ваш брат заставил стажера разбирать архивы,– она с понимающей улыбкой.
У Максима была мания наводить порядок, и, должно быть, он задумал новую систему классификации. Подвал конторы был оборудован металлическими стеллажами, на которых размещались тысячи дел. Разложенные по коробкам, в полном порядке лежали многочисленные жизни, составляющие историю целого региона. В коробках покоились три поколения семейных тайн: отвергнутые дарения и спорная собственность, сомнительное родство и признанные отцами незаконные дети, брачные контракты и оплата посмертных счетов.
– У вас есть сегодняшние биржевые сводки?
Пока секретарша стучала по клавишам, чтобы выйти в Интернет, Виктор напрасно рылся в карманах – он бросил курить, когда родился Тома, и сигарет у него не было. Он протянул руку к затерявшейся среди телефонных аппаратов пачке.
– Можно?
– Вы не должны, но, пожалуйста, возьмите.
Первая затяжка показалась ему чудовищной, но вторая просто восхитительной. Он взял выползший из принтера листок и пошел с ним к себе в кабинет, зажав сигарету в зубах. Он собирался поразмыслить над просьбой о размещении капитала, с которой к нему обратился один из его крупных клиентов, и цифры, в общем, его не разочаровали. Однако стоило ему сесть за стол, как индексы котировок показались ему смертельно скучными. Его взгляд обратился к телефону. Он сопротивлялся искушению позвонить Лоре. Последний раз, когда он решился на это, он нарвался на Нильса и повесил трубку, не сказав ни слова. Надо было послать Лоре денег, он точно знал, что на ее счету совсем немного. Куда она их потратит? Купит дорогое белье, от которого Нильс сходил с ума? Пристрастия младшего брата были ему хорошо знакомы, когда они были моложе, они обсуждали во время «мальчишеских» разговоров и этот вопрос.
Виктор со злостью раздавил окурок в серебряной чашечке, совершенно не предназначенной для этого. Если дело пойдет так и дальше, он просто сойдет с ума. Лора ушла от него, потому что она его больше не любит. Не должен ли он принять эту реальность, вместо того чтобы пылать безумной ревностью, представляя ее в объятиях брата?