— Он теперь занят, идет репетиция.
— Я подожду, — сказал Кудряшов и пошел дальше. Репетиционная зала находилась на втором этаже. Это было низкое, длинное помещение. Раньше здесь был мебельный склад, о чем свидетельствовали фаянсовые буквы на стеклах окон. Шла репетиция.
В конце зала, на возвышении, помещалась сцена, где двигались и говорили актеры. Режиссер был в военной форме, но без фуражки. Пряжка его пояса съехала набок, ворот гимнастерки был расстегнут.
«Это, очевидно, Левензон», — подумал комиссар.
Левензон что-то объяснял актерам и взволнованно ходил взад и вперед по сцене. Наконец он остановился и начал показывать, как должна издеваться французская буржуйка над трупом убитого коммунара, в то же время заигрывая с офицером версальской армии.
«Толково, — подумал Кудряшов, прислушиваясь. — Понимает, видать».
— Больше души, больше огня в игре. Нет плохих пьес, есть плохая игра. Это должен понять каждый актер. Настоящий артист из сырого слова может выбить искру.
Среди декораций пробирался низенький человек. Он остановился перед Кудряшовым и посмотрел на него сквозь круглые очки в черной оправе. Усы у него были сбриты, только от подбородка торчала прямая, как щетка, борода.
— Вам кого, товарищ?
— Мне Левензона.
— Я его помощник, — сказал маленький. — Разрешите познакомиться. Михаил Воронцов.
— А… Я про вас слышал, Михаил Михайлович.
Художник, видимо, обрадовался.
— С кем имею честь?
— Я, видите ли, буду вашим комиссаром, — стараясь быть возможно мягче, ответил Кудряшов.
Это заявление вызвало неожиданный эффект. Воронцов повернулся к сцене и закричал:
— Смирно! Стройся!
К удивлению Кудряшова, в зал моментально сбежались со всех концов актеры и быстро построились. Только Левензон поинтересовался — что случилось? Воронцов шепнул ему на ухо несколько слов. Когда все было в порядке, Воронцов вытянулся перед комендантом и отрапортовал:
— Товарищ режиссер и комендант, разрешите доложить — прибыл комиссар нашей труппы, которого честь имею представить. Вольно!
Левензон быстро u четко доложил Кудряшову о составе актеров, красноармейцев, лошадей, повозок и прочего. Кудряшов чувствовал себя неловко. Он вышел на середину зала и обратился к труппе. Попросил немедленно бросить всякую военщину, извинился, что помешал репетиции.
— Наша главная задача — хорошо подготовленный спектакль, а с военной стороны мы дело наладим. Конечно, мы едем на фронт. Немножко военного порядка не мешает. Верно?
Актеры весело выразили свое согласие.
Кудряшов глубоко вздохнул и подумал:
«Ну, может, и выгорит что-нибудь. Может, и я как комиссар пригожусь».