Рассказы (Залка) - страница 44

Гражданская война надвигалась. Красные не скрывали, что их сильно теснят.

Однажды, когда орудийная пальба, при тихой погоде, была уже ясно слышна, через ворота офицерского лагеря въехала во двор сотня красных венгерских гусар. Комиссар был русский: щупленький человек с соломенной козьей бородкой, в пенсне, сероглазый, интеллигент-большевик. Офицеры высыпали во двор. Выяснилось, что комиссар прекрасно говорит по-французски и по-немецки, а на расспросы Хельда он отвечал на отличном английском языке. Его засыпали вопросами. Комиссар вначале отвечал вяло, но так как большинство вопросов носило политический характер, он слез с коня, поднялся на крыльцо одного из бараков и произнес большую речь. Получился политический митинг. Никогда в жизни ничто не производило на меня такого сильного впечатления, как эта речь незнакомого комиссара, В конце он сказал, что эта революция — историческая неизбежность, совершенно непобедимая сила. Она должна двинуть человечество вперед и вывести его из прежнего тупика путаницы и несчастий. Обратившись затем к нам, офицерам-интеллигентам, он бросил прямой и горький упрек в том, что среди нас нет людей, которые были бы истинными сынами своего народа. Он указал на наших солдат, которые героически дерутся за то, что нам кажется только интересами чужой ладан. Он объяснил это тем, что у нас, на Западе, не было революционной традиции, что мы все погрязли в мещанском благополучии и каждый из нас смотрит на свою жизнь, как на что-то касающееся его одного, как на карьеру.

Вдруг мне вспомнились слова Больди — те, которые он мне последний раз сказал. Они ожили, они жгли. Такие же слова бросил сейчас в мое сердце комиссар.

Я оглядел стоявших вокруг офицеров. Их лица были чужими, замкнутыми, холодными и тупыми. Они посматривали друг на друга, некоторые даже посмеивались. Все во мне закипело.

Тогда раздался враждебно-холодный голос полковника Миттельрегера, этого трусливого, неприятного офицера:

— Кто разрешил это собрание?.. Я буду протестовать перед королевским датским Красным Крестом.

Комиссар вытер пенсне носовым платком и, прищурив глаза, обвел взглядом собравшихся.

Тут случилось нечто совсем неожиданное. Меня как будто кто-то толкнул. Я шагнул… нет, я одним прыжком очутился посреди круга. Охваченный каким-то радостным, горячим чувством, я открыл рот, и вместо нечленораздельных звуков из него вылетели настоящие живые слова.

— Довольно! Довольно молчать! — закричал я.

Я говорил долго. Не помню что. Я видел исступленный взгляд полковника Миттельрегера, слышал удивленное гудение офицеров. Случилось необычайное.