— В каком это роде, конкретнее, пожалуйста.
— Ну, к примеру, все политические деятели накануне выборов почитают за честь справлять традиционные праздники марокканских евреев: облачаются в марокканские одеяния и поглощают неимоверное количество марокканской вкуснятины.
— Ну и что?
— Господин Евсеев сразу сообразил, что путь в высшие политические сферы простому русскому еврею лежит через национальную кухню марокканских избирателей, и довольно успешно переквалифицировался в выходца из северной Африки.
— Как это ему удалось?
— На первых порах он надел кипу — в ортодоксальных кругах Израиля, кипа — это нечто вроде членства в коммунистической партии в бывшем СССР, а потом замахнулся и на чалму.
— Странно, так вот взять и наплевать на общинные корни, — недоумевал я.
— Потребует электорат, так волком завоешь ни то что в марокканцы пойдешь. В сущности, это ведь совсем неплохой вариант, Ваше величество.
— Может быть, я не пробовал.
— Придется, — сказал Тип, — если хотите в большую политику.
— Ну хорошо, иди ты со своей политикой куда-нибудь подальше, я должен подумать.
— Тут и думать нечего, Ваше величество, если что марокканская братва вас поддержит.
— Я же просил тебя удалиться!
— Все, меня уже нет, Ваше величество, испаряюсь.
Он действительно исчез мгновенно, будто растаял в воздухе.
Старый мудила! — злился я на рава, набирая номер телефона Вероники:
— Милая, я хочу тебя видеть.
— Мне не велено.
— Что значит не велено, лапа моя, к тебе, кажется, царь обращается, а не какой-то там торговец редиской.
— Я знаю, Ваше величество, но меня держат взаперти, и говорить с вами я могу только по телефону.
— Послушай, родная, что значит по телефону, какая сволочь заперла тебя? — глухое раздражение разливалось у меня в груди, — да я в бараний рог…
— Ваше величество, вам не стоит горячиться, я выполняю распоряжение его преосвященства.
В трубке что-то щелкнуло, и голос Вероники пропал.
Тщетно взывал я к своей любимой, кто-то основательно и надолго отключил линию.
Я позвонил в колокольчик, приглашая Типа, но вошла почему-то Машенька.
Она принесла мне бокал ананасового сока и соломинку. Подавая мне бокал, она как бы невзначай, дотронулась до моего голого под халатом колена.
Нет, умышленное движение ее не вызвало у меня никаких эмоций. В эту минуту я готов был променять всех своих жен на одну лишь Веронику Абрамовну. «Счастье мое, свет очей моих…» Смысл своей жизни я видел теперь только в ней. Чем дальше отдаляли ее от меня, тем больше я тянулся к ней.
— Ваше величество, хотите, я вам сделаю даоский массаж? — предложила Машенька.