— Ну что ж, делай, — обречено согласился я.
Она разложила меня на софе и принялась растирать мои затекшие ноги. Под ее умелыми пальцами потеплевшая кровь быстрее понеслась по артериям, но как только она дошла до паха, я тут же остановил ее властным движением руки:
— Достаточно, милая, ты можешь идти.
Еще вчера я был счастлив от привалившего мне количества жен, а сегодня уже не мог ни о ком думать, кроме Вероники.
И ведь обыкновенная блядь, а как прикипел-то. Кажется, от короны бы отказался ради нее.
Почему ты назвал ее блядью, а ты то сам кто был — ничем не лучше и не выше ее. Рядовая, серая и ничтожная личность. Она человек, прежде всего и именно за это ты ее полюбил.
Что-то непонятное творилось со мной. Может быть, не зря жена всегда считала меня тюфяком? «Таких как ты, говорила она, любая, даже неумелая баба мигом подберет». А ведь на практике так оно и вышло: отнеслась ко мне Вероника по-человечески и чувство благодарности мгновенно переросло в любовь. Но с другой стороны я жил двенадцать лет со своей ныдлой и никто меня не подобрал вроде бы. Наверное, она психологически подавляла во мне мужское начало и подбирать-то, собственно, было уже нечего.
Самое ужасное, когда женщина пилит, нудит и придирается. Ни одно светлое чувство не выдержит под этим тройным натиском, и именно сей тройственный союз, подтачивает основы брака в частности и личность мужчины вообще.
Машенька удалилась, а я сморенный под ее ласковыми руками, заснул и проспал даже ужин: метрдотель не посмел будить меня, потому что с утра я был не в духе.
Проснувшись, я вновь увидел перед собой Машеньку. Она принесла на подносе небольшую шкатулку с набором чугунных гирек.
— А это зачем? — удивился я.
— Даосская система, — пояснила Машенька, — рекомендует мужчине носить на пенисе тяжести.
— Скажешь тоже, — расхохотался я.
— Я вполне серьезно, Ваше величество, ношение тяжестей развивает половую силу и выносливость мужчины.
— Что я должен делать?
Машенька лукаво улыбнулась:
— Привяжите к Илюшеньке вот эту стограммовую…
Еще в первую нашу встречу, она нарекла «мальчика» Ильей Муромцем и сейчас говорила о нем с таким благоговением, что я невольно проникся к ней благодарностью.
— А Он не оторвется? — пошутил я.
— На то он и Муромец, — сказала она, — выдюжит. Походите с нею недельку, а там поменяем вес.
Машенька вышла, а я приладил гирьку к срамному месту и прошелся немного по кабинету с оттянутым членом. В общем, ничего, хотя какой-то дискомфорт, конечно же, ощущался.
Через два часа я привык к гирьке и уже не замечал ее.