Премьера явно огорчило мое раздражение, и он попытался пустить в ход всю дипломатию, на которую был способен.
— Ваше величество, — сказал он, раздувая, по своему обыкновению, щеки, что еще более делало его схожим с грызунами, — со своей законной женой я давно уже пришел к полной половой гармонии, а вот ваши жены обратились в правительство с жалобой на отсутствие внимания со стороны августейшей особы.
— Что это значит?
— А это значит, что августейшая особа, то есть вы, пренебрегаете вашими прямыми супружескими обязанностями.
— Импотенты грязные! — заорал я, но тут же взял себя в руки. — Какое дело моим монстрам до моих супружеских обязанностей?
Называя так своих министров, я хотел побольнее пнуть премьера, но он оставался невозмутим, будто и не заметил моей подколки. Улыбка у него была такой же круглой и идиотской, как и его заспанное лицо:
— Заблуждаетесь, Ваше величество, согласно галахическому постановлению рава Оладьи, супруга может требовать развода, если супруг не выполняет своих законных прав.
— Ну так пусть себе и разводятся на здоровье. Лично я всегда готов!
— Легко сказать, — Ваше величество, — вы ведь лицо легендарное и не зря молва приписывает вам силу и мудрость. А тут вы с женами никак не поладите. Это может привести к тому, что авторитет ваш в глазах народа резко падет, а он, ведь чего доброго и свергнуть вас может.
— Ну и хрен с ним, пусть свергает.
— Я не знаю с кем он, хрен-то этот, — укоряюще заметил премьер, — но к женам вы входить обязаны, это постановление рава Оладьи.
Я тут же вспомнил предупреждение Типа — «Вероника жива, пока вы ладите с равом» и поспешил согласиться с ним.
Пообещав премьеру отнестись к данной проблеме с подобающей серьезностью, я отослал его ко всем чертям и дал волю своему гневу. Ну вот, достал таки меня, курва марокканская! Я тебе припомню это старый развратник.
И все-таки, куда же запропастился Тип. Я уже физически ощущал потребность в нем. Все застопорилось, запуталось и зашло в тупик. И развязки без этого пройдохи в галифе я не видел на горизонте.
Я позвонил Веронике и рассказал ей о коварных замыслах рава:
— Не смейте препятствовать ему, — заволновалась Вероника, — это такой мерзопакостник! Вы просто не представляете себе, какой он страшный человек.
— Что он может мне сделать?
— То же самое, что сделал своим слугам — поотрезал им языки, чтобы не выносили сор из избы.
— Господи, что же с ними стало?
— Они от него поубегали к вашему предшественнику Соломону Второму.
Только теперь я понял, почему вся придворная челядь у меня немая. Мой предшественник, видимо, тоже нуждался в людях, которые умеют молчать.