На этот раз Абигейл отложила журнал. Пусть закончит начатое, иначе она сделает это сама.
Взгляды их скрестились. Все еще улыбаясь, он сжал ее бедра и вышел так медленно, что она могла пересчитать каждый дюйм. А потом стал входить. Все девять дюймов, до последнего. Туда. Девять дюймов до последнего. Обратно. Пока его воин не покрылся ее любовным вином и она не стала содрогаться, содрогаться, содрогаться…
Капли пота выступили на лбу Роберта, потекли по вискам. Откинув голову и стиснув зубы, он продолжал пронзать ее. Продолжал, напрягая мышцы, стараясь сохранить ритм.
Абигейл поняла, что так будет, пока один из них не умрет либо она не закончит рассказ.
Она с трудом подняла журнал.
—» Он неистовствует, — выдохнула она, извиваясь в мучительном усилии достичь экстаза, — но миг наслаждения приближается. Он делает выпад за выпадом, глубже, сильнее, исступленнее… И наконец…»
Абигейл прикрыла глаза и выгнулась всем телом. Журнал вылетел у нее из рук. Нет, не может быть!
В комнате раздалось оглушительное рычание обезумевшего от страданий зверя. Она слепо схватилась за плечо Роберта и вдруг пеняла, что все происходит, как в рассказе: человек, врывающийся в ее тело, уже не владеет собой.
Ветхий деревянный стул раскачивался и скрипел в такт его толчкам.» Интересно, не занозит лиг она пипку?
Но едва эта неуместная мысль осенила ее, как весь ее мир разлетелся в осколке и Роберт взорвался в ней, спазмами выталкивая из себя жидкий огонь, и она полетела куда-то вниз… вниз…
На холодный пол, куда ее утянул за собой Роберт. Они крепко обнялись, тяжело дыша.
Абигейл в жизни не предполагала, что можно смеяться в подобных обстоятельствах. И он еще хохочет, когда она умирает!
Он запустил пальцы в ее волосы и приблизил к ее лицу свое.
— Чертовски интересную тайную жизнь вы ведете, мисс Абигейл!
Абигейл почувствовала себя так, словно заново на свет родилась. Стыд, преследующий ее всю взрослую жизнь, куда-то испарился.
Она открыла глаза и уставилась на его вздымавшийся торс.
— Пойдем на берег.
— В бурю?
— Я люблю бури. Хочу идти голой по песку. Пусть дождь целует мои груди. Хочу увидеть, какого цвета станет твой посох Иакова, когда погрузится в океан.
Не успели слова слететь с языка, как Роберт поднял ее на ноги. Они вместе открыли дверь и вышли за порог.
Дождь оказался не-холоднее душа, который она регулярно принимала с самого детства. Волны разбивались о берег. Гром все еще гремел где-то вдалеке.
Как прекрасно! Дикая буйствующая великолепная природа… совсем как те чувства, которые вызывал в ней Роберт.