Молодые люди проводили Ремуйе глазами, помолчали.
— Это правда? — наконец спросила Мишель.
— Да нет, конечно!
— Тогда почему он это говорит?
— Воображает, будто я в вас влюблен!
— А вы опять скажете, что это не так?
— Ну конечно, что же еще?
— Я вижу, вы все такой же трусишка!
— Умоляю вас, оставим этот разговор!
— Не понимаю: какой смысл прятаться! Ведь все уже знают, что мы любим друг друга. Ну что может помешать вам любить меня?
— Уверяю вас, Мишель…
— Ах, лучше молчите! Ну кто, скажите, сумеет любить вас больше меня. Кто, лгунишка? И в конце-то концов я единственная дочь мэтра Парнака… Это тоже кое-что значит, разве я не права?
— Но в конце-то концов, Мишель, что вы во мне-то нашли?
— Как что, вы же ужасный растяпа. Что может быть лучше мужчины, у которого вечно такой вид, будто он с луны свалился… Вы прозрачны, Франсуа, как стекло, это просто восхитительно, водить вас за нос… в ваших же интересах, — заливалась довольная Мишель.
— Очень мило с вашей стороны, но я предпочитаю передвигаться самостоятельно.
— Господи, Франсуа, неужто вы не понимаете, что совершенно на это не способны?
— С меня хватит. Я, пожалуй, пошел.
— Однако вы забыли принести мне свои соболезнования, Франсуа! Печально, что вам приходится напоминать такие вещи.
— Простите… Благоволите принять мои… Нет, к черту! Ваш дядя ненавидел меня, и я платил ему той же монетой!
— Наконец-то вы говорите искренне! Не стану скрывать, я не ожидала от вас такой правдивости!
В это время в дверь постучали.
— Тут кто-нибудь есть?
— Соня! — растерянно пробормотал Лепито.
Мишель смерила его подозрительным взглядом.
— Вы зовете мою мачеху просто по имени?
— О, это по привычке.
— По привычке?
— Да, когда мы тут говорим о мадам Парнак без посторонних… короче говоря, немного фамильярничаем… но это все из-за большой нежности…
— Нежности?
— Ну да, коллективной… вернее сказать, из-за привязанности…
— Почему?
— Что почему?
— Почему вы испытываете коллективную привязанность к Соне?
— Но… потому что она — супруга мэтра Парнака.
— Вы что, меня за дуру принимаете?
— Нет, за кого угодно, только не за дуру.
В окно они видели, как Соня спустилась в сад.
— Что-то вы темните, Франсуа… и похожи на клятвоотступника. Может, вы не так уж равнодушны к моей мачехе?
— Вы с ума сошли!
— Не знаю… Во всяком случае, еще раз предупреждаю: я этого не потерплю!
— Господи боже мой! Оставьте меня в покое! Займитесь наконец своим делом!
— Вот именно, дорогой мой Франсуа, это как раз мое дело, и только из упрямства вы не хотите этого признать. До свидания.
Сделав вид, будто раскладывает оставшиеся на столе досье, Франсуа подождал, пока Мишель отойдет подальше, а потом побежал догонять Соню. Он догнал ее на улице Поль-Думе.