– Так кто меня ждет? – но Мышка уже уводил большую кошку.
Хозяин не напрасно учил его, что если хочешь выжить – надо уметь вовремя промолчать.
Десять минут спустя, сияя от успеха, Роксана открыла дверь в свою уборную. На нее обрушилась волна двух запахов: роз и грима. Эта смесь ароматов стала для нее настолько привычной, что она вдыхала ее, как свежий воздух. Но сейчас к знакомому букету примешивалось еще что-то: острый запах дорогого табака. Изысканного, экзотического, французского. Ее пальцы дрогнули на дверной ручке и толчком она распахнула дверь настежь.
Только один человек на свете был связан для нее с этим ароматом. Один мужчина, любивший курить тонкие французские сигары.
Увидев его, она ничего не сказала. Он поднялся со стула, оторвавшись от ее шампанского и своей сигары, а она молчала. О Боже, как было волнующе и страшно было увидеть его тонко очерченные губы, скривившиеся в знакомой усмешке, встретить взгляд его неправдоподобно синих глаз…
У него все те же длинные волосы, грива черных, отброшенных с лица, вьющихся волос. Даже ребенком он был удивительно красив – этакий цыганенок с глазами, которые умели казаться то горячими, то ледяными. Годы лишь подчеркнули одухотворенность его прекрасного лица – продолговатого, с голубыми тенями под глазами и маленькой ямочкой на подбородке. Знакомый облик теперь приобрел оттенок трагизма.
Женщины всегда хотели его и домогались его внимания.
И она. Да, она тоже, и еще как!
Пять лет прошло с тех пор, как она видела последний раз эту улыбку, играла этими густыми прядями, уступала натиску этих сильных губ. Пять лет, чтобы оплакать, относить траур и начать ненавидеть.
«Почему он не умер?» – подумала Роксана, неохотно закрывая дверь за спиной. У него даже не хватило порядочности пасть жертвой какой-нибудь из этих разнообразный и жутких трагедий, которые мерещились ей все эти годы.
И как ей быть с этим ужасным влечением, которое она почувствовала опять, едва взглянув на него?
– Роксана, – самообладание не подвело Люка, и его голос даже не дрогнул. Много лет он наблюдал за ней. Сегодня, стоя за сценой, он рассмотрел каждое ее движение. Оценивая, взвешивая. Любя. Но только теперь, лицом к лицу, он понял, насколько же она красива. – Это было хорошее шоу. Удачный финал.
– Спасибо.
Его рука не дрогнула, когда он наливал ей шампанского, ее – когда она приняла высокий холодный бокал. Неудивительно – ведь они были актерами, созданными по одному и тому же образу и подобию. По Максу.
– Мне очень жаль, что Макс так болен.
– Тебе жаль? – ее глаза ничего не выражали.