– Довольно четко было сработано, на уровне высокой технологии. Голограммы, электронные блокировщики.
А что если все так и было, подумал Сапперстайн, и его полицейская кровь начала закипать.
– Он научился кое-чему у тех фокусников, что из Нового Орлеана. Он у них жил какое-то время, он мне сам рассказывал. Они сейчас вроде бы даже знаменитости. Во всяком случае он когда-то фокусы с картами отрабатывал.
– Знаешь ли, если даже что-то подтвердится, этого нам не достаточно, чтобы допрашивать Сэма Уайатта.
– А я ведь еще кое-чего знаю. С гордым видом хозяина положения он вытащил из кармана своей рубашки сложенную бумажку. Сапперстайн по привычке взял ее за уголки. На ней было описание Клайдбургской коллекции.
– Он дал это мне, чтобы я знал, что надо укрывать. Но он совершил одну грубую ошибку. Я не люблю, когда мне угрожают. К тому же я, слава Богу, уже не у дел. Он зашевелил бровями. – Предположительно.
– Не петушись. – Лоренцо сердито покосился на бумажку, которую Сапперстайн бросил в пакет для вещественных доказательств. – Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я отправил это в лабораторию.
– У тебя уже достаточно улик, Лоренцо. Тебе их теперь надо собрать все вместе. Проверить отпечатки. Проверить, есть ли отпечатки Уайатта. Заодно узнай, можно ли найти образец его почерка.
Лоренцо глубоко вздохнул.
– Я слышал, на стенде нашли кое-что. Запонка, золото. Инициалы С. У.
Сапперстайн шмыгнул носом.
– Слушай, Харви, а почему бы тебе здесь у нас не посидеть? Сапперстайн подвел его к скамье у входа в участок. – Отсюда будем снимать показания.
– У меня есть неприкосновенность, – Харви схватил Сапперстайна за рукав пиджака. – Я на вашу баланду время тратить не собираюсь.
– Я думаю, тебе не стоит на этот счет волноваться, – похлопав его в последний раз по плечу, следователь удалился. Его снисходительная улыбка исчезла, когда он вернулся к своему напарнику.
– Мне нужно все, что у нас есть по запонке. Позвони в лабораторию, чтобы они подготовили справку, да поскорей. А теперь бегом, Лоренцо, – сказал он. Глаза его горели. – Старик, похоже, сделал нам карьеру.
Старик же терпеливо сидел, коротая время. Неправ тот, подумал он, кто говорит, что месть – это сладостное чувство. Но у нее есть привкус. Упоительный стойкий привкус. И он наслаждался этим привкусом ради своего старинного приятеля Макса.
* * *
– Значит, это последнее действие, – она смотрела, как за окном ветер кружит листья по тротуарам. – Жаль, что папа в нем не участвует. – Она отогнала эти мысли, заставила себя улыбнуться. – Я думаю, мы успеем вернуться в Новый Орлеан, а то уж больно мне не хочется День Всех Святых пропускать.