Вот как надо было вести себя Прончатову, а он вместо этого на Цыцаря глядел холодно, катая желваки на скулах, сидел в кресле вольготно, сильные пальцы необдуманно сжимал в кулаки. Именно поэтому Цыцарь медленно повернулся к секретарю обкома с таким выражением на лице, словно хотел сказать: «Я же вас предупреждал, Николай Петрович!» – огорченно пожал плечами.
– Не выходит у нас разговор с Прончатовым, не выходит, Николай Петрович! – сказал Цыцарь. – Разрешите мне не задавать больше вопросов.
Он все расставил по своим местам, этот могучий Цыцарь. Выходит, это не он расспрашивал Прончатова, а выполнял волю секретаря, выходит, не его вопросы были обращены к Олегу Олеговичу, а цукасовские, не только, выходит, Цыцарь беспокоился за судьбу Тагарской сплавной конторы, а и секретарь обкома. И как ни был зол на заведующего отделом Прончатов, не мог все-таки пересилить себя – восхитился им: «Голова! Умница!»
– У меня вопросов больше нет, – повторил Цыцарь. – Может быть, Николай Петрович…
– Я хочу сказать! – мерным голосом вмешался парторг Вишняков. – Конечно, Прончатову не хочется отвечать на вопросы, но придется! – Он угрожающе сдвинул брови. – Я уж не говорю за то, что товарищ Прончатов в первое воскресенье июня приехал на рейд выпивши, что о его развратной связи с врачихой знает весь поселок, но вот за профсоюзное собрание я скажу… – Вишняков поднял руку, из стороны в сторону пошевелил указательным пальцем. – Ты почему, Прончатов, на профсоюзном собрании среди членов президиума организовал коллективную пьянку? Это раз! А во-вторых, кто тебе позволил уклониться от голосования? Дисциплина в партии для всех одинаковая, Прончатов!
Он напоследок еще раз пошевелил пальцем, раздвинув брови, принял прежнюю позу. Теперь его лицо ничего не выражало – даже удовлетворения не было на нем.
– Я все сказал!
Секретарь обкома на этот раз не смотрел на говорящего Вишнякова, и вид у "Цукасова был такой, точно он отсутствует. Когда же в кабинете опять наступила тишина, Цукасов поднял голову.
– Олег Олегович, – спросил он, – вы готовы в августе принять два новых крана?
Прончатов вздохнул, повернулся к Цукасову, потерев пальцем переносицу, так посмотрел на него, точно не понимал вопроса. Какие краны? Почему? О каких кранах можно говорить здесь, в кабинете, где сидят Цыцарь и Вишняков? Краны! Боже, это же из другой жизни… Потом до Прончатова все-таки дошел смысл вопроса.
– Да, да, – рассеянно ответил он. – В августе примем краны…
У Олега Олеговича был такой вид, словно он просыпается, – встрепенулся, повеселел, осмысленно глянул на секретаря обкома. Август, краны… Черт возьми, л что он ответил Цукасову?