Он вдруг почувствовал, что стратег вопрошающе смотрит на него.
– В чем дело, великий стратег? – осведомился он.
– Признаюсь, ты озадачил меня, триерарх, – сказал Конон. – Я знаю всех, кого знаешь ты, все они уважаемые и известные граждане, принадлежащие к высшим кругам общества, и в то же время я не знаю тебя. Почему?
– Да потому, – сказал Аристон, – что я не гражданин, стратег, а всего лишь простой метек, у которого нашлось достаточно денег, чтобы за свой счет оснастить триеру, когда полис, оказавшись в безвыходном положении, наконец-то милостиво мне это разрешил. Я сделал это для того, чтобы получить афинское гражданство, имеющее огромную ценность в моих глазах. И когда я вернусь, я намерен его добиваться. В конце концов, полис обещал эту награду тем метекам, которые будут сражаться под его знаменами. А кроме того, у меня есть два прекрасных свидетеля моих подвигов во славу Афин: Перикл, сын Перикла, и Фрасил – оба стратеги, мой командующий, так что их слово должно кое-что значить…
Конон, казалось, внимательно изучал палубу у себя под ногами, затем он взглянул Аристону в глаза.
– У тебя их нет, мой мальчик, – негромко произнес он. – Они оба мертвы. Может, у тебя есть другие свидетели?
– Ну, триерарх Ферамен, – это точно, и, возможно, еще Фрасибул. Во всяком случае, Ферамен был не дальше чем в пятидесяти родах от моего левого борта, когда сиракузцы протаранили мое судно и отправили его прямиком к Посейдону. Он наверняка…
Но Конон покачал головой. Медленно и печально.
– Афина свидетель, что удача отвернулась от тебя! – сказал он.
Аристон удивленно уставился на него.
– Не хочешь ли ты сказать, что Ферамен с Фрасибу-лом…
– Тоже мертвы? Нет. Эти свиньи как раз очень даже живы.
Аристон молча смотрел на стратега. Он ждал. Ждать ему пришлось довольно долго, ибо Конон, судя по всему, никак не мог собраться с мыслями.
– Ты стал жертвой того сражения, – произнес наконец стратег, – так что я хочу прямо тебя спросить: как ты относишься к тому, что тебя и твоих людей бросили на произвол судьбы, обрекли на верную смерть? Только честно.
– Ну, – медленно сказал Аристон, – как человек я был возмущен этим. И испытываю это чувство до сих пор. Но как воин я отношусь к этому с пониманием. Ибо разве не следует жертвовать малым во имя главного? Нашей главной целью при Аргинусах было сокрушить растущую морскую мощь Спарты, уничтожить ее флот и вновь утвердить наше превосходство в той единственной области, тде мы по-настоящему уязвимы, где нас можно даже уничтожить, а именно на голубой воде. Ну а люди всегда погибают в любом сражении. Попытаться спасти нас означало поставить под угрозу нашу победу. А этого мы не могли себе позволить. Я говорю это, несмотря на то что многим храбрецам, моим товарищам, друзьям, это решение стоило жизни…