– Что же, это слова истинного моряка! – сказал Конон и с размаху хлопнул Аристона по плечу своей огромной ладонью. – Ты правильно и, более того, профессионально оценил ситуацию. Но все дело в том, что вы не были брошены на произвол судьбы из соображений стратегии. Видишь ли, триерарх, мои друзья, восемь стратегов, командовавших флотом при Аргинусах, были не только военачальниками, но и истинными афинянами. Они не могли спокойно смотреть на то, как гибнут команды двадцати пяти триер, а это более двух тысяч человек.
– Так много? – ужаснулся Аристон.
– Да, так много. И они погибли из-за двух свиней, Ферамена и Фрасибула. Хотя вина Фрасибула была все же менее тяжкой – он просто-напросто промолчал и тем самым позволил шестерым отважным людям умереть вместо себя, в то время как Ферамен прямо обвинил их.
Аристон недоуменно посмотрел на стратега.
– Боюсь, что я не понимаю, о чем ты говоришь, стратег, – сказал он.
– Разумеется. Ты и не можешь этого понять. Дело в том, триерарх, что Ферамен и Фрасибул, который был при Аргинусах только триерархом, ибо эти глупцы в Афинах лишили его должности стратега за его связь с Алкивиадом, получили приказ взять десять транспортных судов, которыми командовали не моряки, а таксиархи, и еще тридцать семь триер и прийти на помощь терпящим бедствие.
– Они этого не сделали, – мрачно произнес Аристон. – В этом я могу поклясться!
– И мне это прекрасно известно. Но когда флот вернулся в Афины и городская чернь стала требовать крови тех, кто повинен в столь ужасных потерях, Ферамен объявил восьмерых стратегов в трусости, проявленной им самим. Ну а Фрасибул промолчал и позволил шестерым из них умереть – шестерым, ибо Протомах и Аристоген вообще не вернулись – после самого несправедливого и незаконного судебного процесса за всю историю Афин! Ты ведь знаешь, что по закону должны были состояться восемь отдельных процессов? Или по крайней мере шесть, поскольку только шесть стратегов могли предстать перед судом, чтобы каждый из обвиняемых имел возможность защищаться против конкретных обвинений только в его собственный адрес?
– Конечно знаю, – подтвердил Аристон. – Ведь это один из краеугольных камней афинского права.
– И тем не менее это правило не было соблюдено, – с горечью сказал Конон. – И Фрасила, Перикла, Аристократа, Диомедона, Эрасмида и Лисия судили одновременно и вынесли приговор, представлявший собой не что иное, как судебное убийство. По существу, вся эта процедура была настолько незаконной, что Сократ, который в тот день исполнял обязанности председателя притании, категорически отказался даже ставить требование смертной казни на голосование. Ты бы его только видел, триерарх, как он стоял там, как скала, и улыбался этой толпе, беснующейся, вопящей, требующей и его крови наряду с кровью шестерых стратегов…