Маленький Фредди дергал ее за руку. Ледяной ветер промораживал слезы, текущие по ее щекам.
Дверь вновь приоткрылась. В проеме показалось лицо Фордайса.
— Глупое дитя.
Слова прозвучали еще более резко потому, что были произнесены так тихо. Ровена инстинктивно поняла, что они относятся к ней. Ее глаза расширились. Отец никогда еще не порицал ее.
Ирвин двинулся ко рву с улыбкой, изогнувшей его полные губы.
— Мой дражайший дядя, мы избавили Ровену от страшной судьбы и привели ее домой. Разве вы не рады этому?
— Отправляйтесь назад! — От резких слов отца улыбка сползла с лица Ирвина. — Глупые дети, все вы. Уходите вон. Уходите как можно дальше от Ревелвуда. Нам вы не нужны. Все вы.
Лицо Маленького Фредди окаменело.
— Скажите мне, отец, за сколько купил вашу преданность темный рыцарь? За тот потрепанный мешочек золота? Или, может быть, за тридцать монет серебром?
Барон высокомерно хмыкнул:
— Твои подозрения ранят меня, сынок. Неужели ты так плохо думаешь о собственном отце?
Презрительная усмешка Маленького Фредди была красноречивым ответом ему.
— Дело не в золоте или серебре, правда, папа? — крикнула Ровена. Ветер растрепал ее волосы, и они нависли на лицо, совсем как у Марли. Сквозь них лицо казалось размытым.
— Не золото. Не серебро. Я видел смерть в его глазах, когда он набросился на меня как сумасшедший. Да, собственно, он и есть сумасшедший. Безумный рыцарь. Он поклялся, что, если найдет тебя здесь, в Ревелвуде, всем нам конец. — Фордайс продолжал тоном упрека: — Убежав от него, ты обесчестила мое доброе имя.
Маленький Фредди пробормотал слово, которым могла бы гордиться и Марли.
Голос Фордайса стал похож на жалобное подвывание:
— Я умоляю тебя, дитя. Спаси себя и свою родню. Возвратись к сэру Гарету и на коленях проси его милости и прощения. Ты ведь можешь использовать ваши женские уловки, чтобы вернуться в его сердце и в его постель. Твой папа не может позволить тебе снова жить в Ревелвуде, это обесчестит его. Ровена подняла голову.
— Я понимаю. Если я уйду отсюда одна, откроешь дверь для остальных?
Ирвин и Маленький Фредди разразились протестами, но все перекрыл оглушительный бас Большого Фредди:
— Глупости. Ты никуда не пойдешь одна. Я этого не позволю.
Ровена глядела на него, а он наклонил в смущении голову, обнажив в стыдливой улыбке ряд безнадежно испорченных зубов.
Когда Ровена опять повернулась к двери, та была уже закрыта. В замке стояла тишина, будто там заранее все умерли, не дожидаясь мести лорда Карлеонского.
Ровена не могла скрыть умоляющие нотки в голосе:
— Папа, мы погибаем с голоду. Можешь ты хоть дать нам кое-чего в дорогу?