– Если вы имеете в виду отсутствие румянца, – попыталась она пошутить, – то это мой естественный цвет лица. Кажется, это называется недостаточная пигментация.
– Вздор, – он вынул руки из карманов и, поддернув на колене брюки, поставил ногу на маленький ящик, стоявший поблизости. – Я видел у вас румянец десяток раз, не меньше. – Максвелл с интересом стал приглядываться к ней. – Вот он и опять появляется.
Она закусила губу, зная, что он говорит правду, по не в состоянии была преодолеть смущения под этим насмешливым взглядом.
– Вам просто нравится дразнить людей, – скачала она.
– Да, когда это приводит к таким восхитительным результатам. Может быть, это и избитое сравнение, но ваша кожа напоминает мне персик, который выглядит так же свежо утром, как и после обеда. Вам повезло, когда подумаешь, какие суммы тратят некоторые женщины в салонах красоты, чтобы достичь подобного эффекта. – Глаза его смеялись. – И не говорите, что не любите комплиментов. Вы были бы первой женщиной, кто их не любит:
– Похоже, они собираются начинать, – сказала Керри с некоторым облегчением, когда группа за кулисами стала расходиться.
– Вовремя, – заметил он шутливо. – Ну как, справитесь?
– Конечно, – отвечала она, и Райан одобрительно кивнул: – Молодец! – и взял ее под руку. – Посмотрим, как это у вас получится.
Керри шла с ним рядом, ощущая на себе провожавшие их взгляды. Когда они вышли на сцену и Паула повернулась к ним лицом, ее очаровательные глазки застыли на руке, все еще поддерживавшей локоть Керри.
– Мы готовы, Уоррен, – объявил Райан, не взглянув на Паулу. – Откуда начнем?
Улыбка чуть заметно тронула губы режиссера:
– Начнем с «Увы, превратности моей судьбы испортили такого человека!» – сказал он, возвращаясь на свое место в восьмом ряду.
Между актрисой и режиссером был явно достигнут компромисс. Паула сохранила свою трактовку, но заменила «можешь» на «должен». Слушая ее, Керри не могла не восхищаться тем, как она овладела своими эмоциями, на одном дыхании переходя от насмешки к пафосу. В сцене, где все реплики ее партнера состояли из одних только восклицаний, всякий другой актер остался бы в тени. Но мастерство Райана было невозможно затмить. Нельзя было оторвать взгляда от игры чувств на выразительном лице, от малейших движений гибкого стройного тела. У такого художника говорило даже само молчание.
– Прекрасно! Прекрасно! – воскликнул в восторге Уоррен, когда они кончили. – Оставим это как есть. – Улыбаясь, он встал. – На сегодня все. Отдохните вечером как следует. Завтра мы возьмем темп побыстрее.