Мужчина медленно склонил голову. Гостиная в Стэнтон-хаус в этот час была ярко освещена десятками свечей. Их золотистый свет падал на полированный стол из вишневого дерева и отражался в большом зеркале, висевшем над камином. Обстановка располагала к мирной неторопливой беседе, но Квентина это кажущееся спокойствие не обманывало, в любой момент над ним могла разразиться гроза. Поэтому он виновато произнес:
– Мне нет прощения. К сожалению, этот лицедей оказался проворнее, чем я думал.
– Даже не надейся меня успокоить своими извинениями, Квентин! – с ледяным спокойствием произнесла виконтесса. – Я чертовски раздосадована!
Она стремительно подошла к креслу и села в него. Даже в гневе Гонория двигалась очень грациозно, сидела, выпрямившись, гордо вскинув голову, и выглядела так, как должна выглядеть красивая, страстная женщина. Выдавали ее только глаза. Они казались двумя кусочками льда, и сейчас в них не отражались никакие эмоции. Но хорошо знавшие ее люди могли бы сказать, что вот это состояние виконтессы является самым опасным.
– Я думала, что ты опытный и ловкий человек, – она смерила взглядом стоявшего перед ней мужчину. – К сожалению, Квентин, оказалось, что я жестоко ошиблась.
Увидев, наконец, ее взгляд, Квентин застыл, словно кролик перед удавом. Совершенно неожиданно выяснилось, что у их жертвы имеется больше союзников, чем они с виконтессой думали. Но говорить сейчас об этом было бы ошибкой и проявлением слабости. А слабости Гонория точно не простит, поэтому он стряхнул оцепенение и с достоинством произнес:
– Полагаю, моя госпожа, вы уже нашли кого-то, кто лучше выполнит для вас всю грязную работу. А я умываю руки.
Он развернулся и решительно направился к двери. Уже взявшись за дверную ручку, Квентин услышал, как Гонория за его спиной сказала:
– Но ты с радостью брал мои грязные деньги! Вернись, ты, идиот!
Что-то в ее голосе, какие-то ранее не слышанные нотки заставили его остановиться. Неужели виконтесса испугалась? Разве она вообще может испугаться чего-либо? И все-таки, похоже, на этот раз гроза миновала. Квентин медленно повернулся и направился к женщине, поправляя кружева на манжете сорочки. Сегодня на нем были дорогой камзол из темно-синего бархата, жилетка, вышитая серебряными нитями, и белые атласные рейтузы. Любовник графини Стентон любил дорогую красивую одежду, а эта погоня за беглецом стоила ему пары дорогих сапог и нескольких других предметов туалета, безнадежно испорченных во время лазанья по всяким зарослям. И это также портило ему настроение. Черт побери, кто-то должен будет за это заплатить! Но сейчас он взглянул на Гонорию: