- Твой исповедник при тебе? - вдруг нарушила тишину Фарис.
Аш удивилась и засмеялась:
- Мой исповедник? Ты собираешься меня казнить? Зачем такая крайняя мера?
- Твой священник, этот Готфрид, Гоффруа...
- Годфри? - пораженная, Аш объяснила: - Годфри Максимилиан мертв. Он умер, пытаясь выбраться из Карфагена.
Фарис взялась руками за спинку стула, оперлась на нее всей своей тяжестью. Подняла глаза к бревенчатому потолку, как будто ища ответ где-то там; потом снова опустила глаза и встретилась с взглядом Аш.
- Я хотела бы... задать кое-какие вопросы франкскому священнику.
- Тебе придется обратиться к кому-то другому. Кто не такой мертвый, как Годфри, когда я видела его в последний раз, - хрипло проговорила Аш.
- Ты уверена?
У Аш внутри все похолодело, но этот холод ничего общего не имел с зимой.
- Что для тебя один священник? Когда ты могла познакомиться с Годфри Максимилианом?
Фарис смотрела куда-то вдаль.
- Мы с ним не знакомы. Я в Базеле слышала, что в твоем отряде есть такой священник.
Это побудило Аш мгновенно сориентироваться:
- Ты бы узнала его голос?
Теперь у Фарис как-то изменился цвет лица; казалось, ей нездоровится.
- Ты единственная такая, кроме меня, - вдруг сказала Фарис. - Ты тоже слышишь. Обе мы, ты и я. А то откуда бы мне знать, что я не спятила после солнечного удара?
- Потому что мы слышим одно и то же? - спросила Аш.
- Да, - это было сказано шепотом.
Все было забыто: снаряжение, големы, лагерь визиготов вокруг них. Уже ничего не существовало, кроме одного: сейчас речь идет не о Диких Машинах.
У Аш вспотели холодные ладони. Пересохшими губами она спросила:
- А что слышишь ты, Фарис?
- Голос еретика-священника, уговаривающего меня предать мою религию и моего короля-калифа. И этот еретик-священник говорит мне, что моя военная машина не заслуживает доверия... - последнее слово было сказано на тон громче, и тут же она оборвала себя. И договорила почти шепотом: - Я слышу громкие голоса, досаждающие душе еретика.
Аш, затаив дыхание, медленно и тихо выдохнула носом. В помещении стало душно от ароматизированных ламп, которые держали големы; и одновременно было холодно. Понимая, что одно неосторожное слово или жест могут все нарушить, она тихо произнесла:
- Еретик-священник... да, так и должно быть. Годфри Максимилиан. Я... тоже слышала его.
И с этими словами ее осенило. Она тут же забыла, где она находится; снова она была в своей командирской палатке, сон о кабанах и снеге уплывает, и слышится голос...
Это и впрямь он. Годфри, мертвый Годфри, если она тоже его слышит, так и должно быть!