– Еще минутку, – взволнованно произнесла она.
– Да? – откликнулся он, не оборачиваясь.
– Значит, Робби вам тоже дорог? – Ее вопрос застал его врасплох.
Снова перед его глазами промелькнул образ малыша, бледного, печального. Внутри у него все похолодело, руки задрожали.
Блаженный Иисус, он же сказал – тех, кто ему дорог. Ну неужели этого мало?
Хватит и того, что слова сами срываются с его губ, хотя даже самому себе он не готов признаться в своих чувствах.
Он услышал, как Линнет подошла сзади и положила руку на его плечо.
– Я правильно поняла, вы любите мальчика?
– А он мой сын? – не преминул спросить Дункан в смятении.
– Для вас это так важно?
– Да, очень важно. – Дункану стало противно от собственной лжи. Он ненавидел себя за то, что не мог признаться себе: да, он любит мальчика. – Он мой сын? – снова спросил он.
– Я не могу сказать, – разочарованно ответила Линнет.
Дункан стоял прямо, не двигаясь, словно окаменел. Даже не обернулся, чтобы она не увидела боли в его глазах.
Через какое-то время, показавшееся Дункану вечностью, она пошла прочь. Он подождал немного, услышал, как она в точности передала его приказание Томасу, и двинулся к зубчатым стенам.
Непрекращающийся шум разбудил Дункана. Он протянул руку, чтобы прижать к себе Линнет, но рука наткнулась на камышовый мат.
– Что за… – начал он, но тут же вскочил на ноги и сразу вспомнил, где он находится.
У основания лестницы, ведущей в защитную башню, громко протопали двое его людей, и он сразу понял причину этого ужасного шума. Они несли на руках тяжело раненного Маккензи – стрела попала ему в шею.
Дункан не верил своим глазам. Окровавленный Маккензи со стрелой в шее!
– Святые Мария и Иосиф! – завопил Дункан, хватаясь за рукоять меча. – Фергус! Поднять людей по тревоге! На нас напали!
– Спасем короля! – прокричал в ответ Фергус, вскочив на ноги так быстро, как только позволил ему его возраст. Он забегал по залу, раздавая направо и налево пинки сонным родичам, не успевшим открыть глаза.
– Ну-ка, поднимайте свои задницы! – ругался он, размахивая булавой. – Хватит валяться, как безмозглые хряки в навозной луже!
– Всем на стены! – прогремел под сводами голос Дункана, и он бросился навстречу двоим, которые тащили раненого. Остановившись, он одним движением руки сгреб все со стола, чтобы Йена, а это был он, можно было положить и осмотреть рану.
Склонившись над ним, он хотел успокоить раненого, но, увидев залитое кровью лицо и бездыханную грудь, понял, что это бесполезно.
Дункан осторожно приподнял веки Йена. Остекленевший взгляд красноречивее всяких слов поведал Дункану о том, какой опасности подвергались все, находившиеся за стенами Айлин-Крейга.