– Да, конечно! Десять тысяч в год! Побольше, чем имеешь ты. Меня не интересуют мужчины с меньшим состоянием!
Ее тон был оскорбительным, а слова жестокими, но ее это не заботило. Несколько минут назад он подошел и перебил ее как раз на середине прелестного анекдота, который она рассказывала, – хотя, по правде говоря, она только что поняла, что не может вспомнить его конец, и поэтому была даже благодарна Лоуренсу за избавление ее от неловкого положения, в которое она, несомненно, попала бы. Не то чтобы такого с ней не случалось раньше – однако ей казалось даже странным, что окружающие превозносили ее способности, которых, по правде сказать, она не имела вовсе. Диана назвала ее тщеславной, но что еще у нее было, кроме красоты? Во всяком случае, с того момента, как Лоуренс увел ее прочь от поклонников, она готова была выцарапать ему глаза. Он всегда говорил с ней так дерзко, не восхищался ее красотой, не ухаживал за ней и отказывался обращаться с ней учтиво, как это делал Эверард. Она ненавидела его!
– Десять тысяч в год, – протянул он. – Я имею больше, гораздо больше.
– Что за глупости! – немедленно отреагировала она. – Насколько мне известно, твой папа оставил ваши земли в разорении и запустении. Я слышала, какой-то богатый купец приобрел поместье и восстановил его – но это случилось совсем недавно. Так что не надо врать мне!
– Ты сейчас хмуришься больше, чем когда была ребенком, – заявил Лоуренс, прижимая ее чуть сильнее, чем до этого.
Джулия почувствовала, что его рука продвигается дальше по ее талии, и сразу ощутила: во-первых, опасение, что Эверард или кто-нибудь еще заметит маневры Лоуренса, и, во-вторых, дрожь, пробежавшую по ее телу от его движения.
– Прекрати! – прошептала она, ее сердце трепетало в груди.
Он улыбнулся.
– Не перестану, – легко ответил он, – пока ты не откажешь Эверарду и не возьмешь меня в мужья, моя маленькая репка!
Джулия с трудом сглотнула. Он смотрел на нее так властно, глаза черны, как ночь, лицо решительно – такое же, как тогда, в детстве. Она бы последовала за ним всюду – она ничего не могла с собой поделать. От Лоуренса исходила такая мощная энергия, такая жизненная сила. Она часто думала: неужели он тоже спит по ночам, как обычные люди?
– Не называй меня так. Ты знаешь, я этого не люблю!
– А если я прошепчу это тебе на ушко? Я думаю, тебе очень понравится!
– Нет, мне никогда не понравится это дурацкое прозвище, – произнесла она, затаив дыхание, ее взгляд бессознательно скользил по его губам. Она вспомнила тот поцелуй, когда он неожиданно проник к ней в спальню. Поцелуй, который приходил к ней в снах, тогда как другой поцелуй – с мужчиной, за которого она собиралась замуж, – был совсем иным! Она опустила взгляд и начала разглядывать свою перчатку, облегающую руку, которая легко лежала на его плече.