Уже в начале июля в разных районах города стали независимо одна от другой возникать первые подпольные группы, там, где люди были постарше, — во главе с коммунистами, там, где совсем юные, во главе с комсомольскими активистами. Группы были созданы в железнодорожном депо, на электростанции, на хлебозаводе, в механических мастерских, на спичечной фабрике, в педагогическом институте, в городской больнице; некоторые группы сколачивались из близких родственников, друзей, добрых знакомых. В эти страшные по своей внезапности и трагичности дни люди тянулись друг к другу, чтобы действовать, и действовать не в одиночку — сообща.
Постепенно подпольные группы проникли почти на все предприятия, расширяясь численно и расширяя круг своей деятельности. Саботаж, диверсии, сбор оружия, сбор разведывательных данных, освобождение командиров и политработников из лагеря военнопленных, акты возмездия, распространение листовок, сводок Совинформбюро, — этим занимались подпольщики. Им удалось внедрить своих людей в созданные гитлеровцами учреждения, даже в собственно немецкие учреждения и воинские части. Однако и абвер, СД и СС, жандармерия и полиция не дремали.
В подпольном центре — он вскоре стал называться подпольным горкомом партии — народ был мужественный, самоотверженный, но не знакомый с правилами конспирации, с неумолимыми законами подполья, исключающими какую бы то ни было доверчивость. Аресты, аресты волна за волной. И уже в один из первых арестов абверу и СД удалось изъять документы и списки. Подпольщиков хватали пачками — на явочных квартирах, на улицах. Как их истязали! Били резиновыми палками, поджаривали свечой, через них пропускали ток, им загоняли иголки и спички под ногти, вырезали ножом полосы на спине и животе. Никто не дрогнул под пытками, не выдал ничего. И взбешенные гитлеровцы вернулись к тому, с чего начали — к массовым казням в городе.
Повешенные раскачивались по всему городу — на балконах, на деревьях вдоль улиц, на сколоченных буквой "Г" виселицах на площадях и перекрестках, — по три, по пять человек вместе, у того, что посредине, — на груди фанерный лист, черным по белому: «Wir sind Partisanen und haben auf deutsche Soldaten geschossen», ниже перевод, буквы покрупней: «Мы партизаны, стрелявшие по германским войскам». Возле повешенных тайно караулили переодетые агенты абвера и службы безопасности. Расчет: кто-нибудь из прохожих остановится, выдаст себя взглядом, слезой, гримасой боли. И все же уцелевшие подпольщики — до единого — простились с казненными. Простились молча. Ничем себя не выдав.