Столики в ресторане располагались полукругом вокруг танцплощадки, а в передней части зала стояли подмостки, на которых джаз из восьми человек играл что-то быстрое. В ресторане имелись еще и два бара. Один был предназначен только для мужчин и находился на втором этаже. Там же поместилось и казино — заведение высшего класса. Оно напоминало казино Лас-Вегаса или Рено, а больше всего — казино в Монте-Карло. Здесь играли по-крупному.
Я вдруг почувствовал себя так же хорошо, как хорошо чувствует себя кот, попавший в собачью конуру.
Часа два мы пили, беседовали и танцевали. На эти два часа мы превратились в детей, часто улыбались и даже хохотали, так нас все веселило. И все два часа я врал ей, рассказывая, как разумно провел эти годы. Я не хотел, чтобы она знала правду. В эти два часа любовь светилась в нас с такой силой, как не светилась никогда. И мы знали это. И ничего не могли с собой поделать...
Я прекрасно понимал, что она боится уронить честь семьи, и потому сдерживал чувства, хоть и боялся, что взорвусь в любую минуту.
Без пяти двенадцать Анита извинилась и сказала, что должна привести себя в порядок, а я заказал еще одну порцию спиртного. Заказ еще не принесли, когда я заметил рослого парня, с улыбкой приближающегося к моему столику. По пути он перекидывался словами с теми, мимо кого проходил, и наконец подошел ко мне.
Теперь он был совсем близко и я увидел, что у него перебит нос и изуродовано ухо, а под одеждой угадывались крепкие мышцы, которые могли принести мне неприятности, захоти он этого.
Кивнув на свободный стул, он спросил:
— Не возражаете?
— Нет. Садитесь, пожалуйста. Хотите выпить?
— Спасибо, я на дежурстве.
— Здорово! И это действительно так?
Он небрежно пожал мощными плечами.
— Собственно, это не имеет значения. Просто я так обычно говорю.
— Неплохо придумано. Ну и шутник же вы!
Человек этот явно хотел со мной о чем-то поговорить. Он подождал, пока я выпью, и небрежно откинулся на спинку стула.
— Думаете, шучу?
— Конечно, — ответил я, — но это, собственно, тоже не имеет значения. Просто я обычно так говорю.
— Вас, видимо, ничто не может вывести из себя?
— Профессия обязывает.
— В общем, я к вам по делу. Говорят, вы из Баннерменов. Это правда?
— Печально, но факт...
— А вы случайно не тот Баннермен, которого звали Кэт Кей?
Я испытующе посмотрел на него, пытаясь понять, что же ему нужно, потом кивнул.
— Может быть, вы меня забыли и не узнаете. Это будет совсем не удивительно, я ведь так изменился с детства. Физиономию мне покалечили на ринге. Я Пит Сальво. Мы вместе ходили в школу.